Наступает вечер. Измученный город засыпает, тщетно пытаясь найти в душном забытьи сна минуту отдыха и успокоения. И просыпается мафия. Итальянская.
Разумеется, это лишь набор штампов. Кроме мафии. Она существует, она итальянская, и она не дремлет.
Но… Погодите. Вас ничего не смущает? Дон Корлеоне, что ты делаешь в Нью-Йорке? Ведь ты сицилиец, ты не можешь здесь дышать полной грудью. Ты же родился в самой, пожалуй, прекрасной на свете стране, воистину — Bel paese. Там, где в маленьком саду созрели апельсины, наклонясь до земли. Какой неведомый ураган сорвал тебя с места и перенёс в эти негостеприимные края?..
Нет, не поймите неправильно. Эта глава вовсе не о том, откуда есть пошла италоамериканская организованная преступность. Тут всё понятно и очевидно: понаехали толпы итальянцев, поселились в Little Italy, понаоткрывали пиццерий. И мафияццерий заодно. Что ж поделаешь, если и то и другое — их неотъемлемые культурные особенности? Которые, безусловно, следует уважать.
Но вот вопрос: а эти толпы итальянцев — они-то откуда взялись? Понятно, скажем, почему существует Чайна-таун. Если нас миллиард, их миллиард, а остальное — китайцы, то где-то этим китайцам надо жить. Это логично. Италия же в планетарном масштабе — страна весьма компактная. В последней четверти XIX — первой четверти XX веков её население составляло всего около тридцати миллионов человек. А эмигрировало из неё за тот же период более четырнадцати миллионов, по самым скромным оценкам.
Что же заставило в буквальном смысле половину страны, не беглецов от правосудия, не преступников, не мафиози, а обычных людей — крестьян, ремесленников, рабочих — вдруг собрать чемоданы, бросить дома и наделы и отправиться в чужие страны, где их не ждал никто, и всё нужно было начинать заново, меньше чем с нуля?
Давайте попробуем разобраться.
Однажды, годах этак в пятидесятых XIX века, Камилло Бенсо ди Кавур, президент совета министров Сардинского королевства, совершал послеобеденный моцион по территории вверенного его заботам государства, предаваясь приятным размышлениям об объединении Италии. Как вдруг внимание его привлекла безобразная сцена: королевские солдаты чистили ружья толчёным кирпичом.
— Скажите государю, — вскричал Кавур, — что у англичан ружья кир… Хотя, нет. Чего короля лишний раз беспокоить, если я и сам могу?..
И немедленно выписал аглицких инженеров, которые принялись возводить новомодные оружейные заводы. Заниматься инновационными технологиями графу понравилось настолько, что, прямо не отходя от королевской кассы, он приступил к реформированию сельского хозяйства, попытавшись осуществить поворот паданских рек путём постройки ирригационного сооружения имени себя: Кавурканала.
Полюбовавшись на пышно заколосившиеся на целинных пьемонтских землях виноградники, усталый, но довольный Кавур захотел съездить в Париж, отдохнуть и развеяться. Тут выяснилось, что не летят туда сегодня самолёты — нормальная ситуация для середины позапрошлого века — и не ходят даже поезда. А вот они-то по остальной Европе уже массово бегали. Италия в этом отставала, и отставала значительно. Пришлось ему спешно строить железные дороги.
Много ещё хороших идей было у нашего графа. Реализации их, однако, мешало досадное обстоятельство: в королевской казне закончились деньги. Кавур погрустнел, но затем светлая патриотическая мысль о единстве страны вновь согрела ему сердце. Не мешкая ни секунды, он отправил Гарибальди разбираться с этим вопросом, а сам принялся терпеливо ожидать финансовых результатов операции.
В это же время на другом конце будущей Италии, в Королевстве обеих Сицилий, ни о каких инновациях и не помышляли. Опорой правившей там династии Бурбонов были латифундисты, крупная земельная аристократия. С их точки зрения, юг итальянского сапога представлял собой живописную буколическую страну, наполненную цветущими полями (маркиза Карабаса!), лугами (маркиза Карабаса!) и тучными стадами (догадайтесь чьими). Правда вот, у тех, кто не был маркизом Карабасом, мнение на этот счёт несколько отличалось… Но кого волнует, что себе воображают эти немытые пейзане, не так ли? Собственность на средства производства им подавай!.. Бунтовщики! Карбонарии!
Короче, там в полном разгаре был феодальный строй, светлое будущее некоторой части человечества.
Ко всем бедам добавлялась ещё и мафия, которой сначала платили бароны, дабы она следила, чтобы крестьяне не слишком бунтовали, а потом, в свою очередь, платили крестьяне — за защиту от баронов, то есть от самой себя.