— Знаете ли теперь, кто я? — сказал окруженным Коррадо. Изумленные солдаты молчали.
— Злодей! — вскричал один из солдат.
— Злодей! — повторил другой.
— Понимаем, умрем, друзья! Бог правосуден.
— Так наказывается измена! — кричит Коррадо и с стремлением бросается на первого человека и пронзает его своею шпагою. Кровь брызнула и обагрила Коррада. Он хотел еще продолжать убийство, он сам хотел пролить их кровь, но Ричард, боясь, чтобы его не убили, отвел его в сторону, и по мановению его триста вооруженных солдат бросаются на обезоруженных, и — о, злодейство! — кровь невинных обагряет землю.
Пришедши в лагерь, Коррадо велит Ричарду оставить его одного; он делается задумчивым; беспокойство изображается на челе его. Так — глас совести гремел, но он затыкал уши, он не слушал его. Суеверие его укрепляло, и он сам себя обманывал. Наконец, после долгих размышлений, после многих беспокойных движений, он упал на кровать и хотел сном возвратить спокойствие своим чувствам; но сон его не был сон спокойного человека; на лице его был изображен страх и мучение совести; после многих непонятных слов, произнесенных с ужасом, он вскочил — и хотел бежать. Ричард его останавливает. Коррадо пристально смотрит на него; тяжелое дыхание подымает грудь его; он садится в креслы, молчит.
— Ричард! я опасаюсь, — наконец говорит он.
Ричард
Не меня ли?
Дон-Коррадо
Шутишь некстати, слышишь ли? Я боюсь, и страх мой покажется тебе справедливым, если выслушаешь сон мой. Сон! Мне снилось, будто бы я делил свою добычу. Отец Паоло, ты знаешь его, нищенски выпросил у меня несколько — для церкви. Я хотел сам положить в сборный ящик. Иду, вдруг на дороге схватывают меня и представляют — кому ты думаешь?
Ричард
Праведному Богу, желающему наградить вас за доброе дело.
Дон-Коррадо
Дурак! Меня приводят в залу инквизиции, и что я там увидел? (Со страхом.) Трупы всех убитых солдат[14].
Ричард
Только?
Дон-Коррадо смотрит на него пристально.
Далее.
Дон-Коррадо
Понял ли ты меня?
Ричард
Очень! Ясно! Страх ваш совершенно пустой — мы рапортуем правительству, что по превосходству бунтовщиков лишились многих солдат.
Дон-Коррадо
Конечно, это всё возможно; но я в жару своем поступил неблагоразумно; правда, я наказал гнусную измену, но что из этого выйдет?
Ричард
Выйдет то, что всякий солдат, видевший этот пример, не осмелится более вам противиться, не осмелится изменять вам; и если в числе их есть еще изменник, то, вспомня страшное наказание, не захочет своей погибели.
Дон-Коррадо
А ежели этот, не хотящий быть изменником, захочет сделаться предателем; ежели наш поступок представит он правительству?
Ричард
Да, с этой стороны страх ваш справедлив. Но...
Молчание.
Коррадо! понимаете ли меня, понимаете ли, что могут сделать деньги? Стоит только дать солдатам по нескольку пезодотов[15].
Дон-Коррадо
А мое спокойствие? О! я бы не пожалел тысячи пистолей[16], если бы кто заглушил этот проклятый гром, если бы вырвал из головы моей этот сон — сон, главную причину моего беспокойства!
— Человек такой просвещенный, как вы, — говорит Ричард, — и этот человек имеет предрассудки? Сон, ничего не значащий, происшедший, может быть, от желудка или от разгоряченного воображения[17], и этот сон вскружил ему голову? Послушайте, Коррадо, вы прежде, нежели легли спать, думали о прошедшем; во время сна душа наша бодрствует и представляет в несвязных картинах прошедшие сцены. Вы видели во сне прошедшее, увеличенное разгоряченным воображением, и это так на вас подействовало.
— Хорошо! Хорошо, друг мой, если б это была правда; я буду спокоен — только не говори мне больше о сне. Теперь поди, раздай солдатам по нескольку пезо-дотов и уговори их. Понимаешь? Еще. Немедля надобно рапортовать правительству о потере солдат и требовать нового войска; надобно сыскать расторопного человека, которого бы послать с рапортом; надобно дать побольше ему денег и наистрожайше приказать, чтобы он не проговорился, чтобы не подал мины. Разумеешь меня, Ричард?