– Понятно. Надо их поймать.
– Мне не надо. Что с камешками делать будешь? – опять махнул рукой, на этот раз на жестяную коробку.
– Сдам правительству. Пусть строят настоящий рудник, продают в СССР, а у него на эти деньги закупят тракторов и машин. Корабль может. Чтобы до Красноярска плавать.
– Дело хорошее. Только не верится. Как бы головы нам за такое знание не лишиться, – озвучил мысли Брехта промысловик.
– Сам думаю. Нужно, так организовать, чтобы не получилось по твоему варианту, есть у меня задумка, пока с тобой разговаривал в голову пришла. Позови ко мне Мишку Чувака.
Брехт ещё раз посмотрел на камешки в коробке. И как прояснило. Как сразу-то не заметил. Камни все почти одинаковые. Нет ни больших, ни маленьких. Отсюда вывод, есть, как минимум, ещё две коробки с камнями. Китайцы их по размерам рассортировали. Усмехнувшись, Иван Яковлевич повернулся к сидевшему, привалившись спиною к дереву, главханьцу.
– Где остальные камни? (Qítā de shítóu ní？), – и поиграл пистолетом у виска. Китайского.
Замотал головой подранок. Руками развёл. Глаза почти европейскими сделал.
– Где остальные камни? (Qítā de shítóu ní？), – Взвёл курок, потянув за раму. Приставил к колену. – Zhè huì shānghài nǐ de, (Тебе будет больно!), shuō (Говори).
Не поверил. Пришлось выстрелить. Сбежались тувинцы, но Брехт отправил их заниматься сбором трофеев. Оглядываясь, ушли. А глаза горят, самим в китайцев пострелять охота.
– Где остальные камни? (Qítā de shítóu ní？), – повторил вопрос, когда китаец проорался.
Молчит. Приставил пистолет ко второму колену.
– Wǒ gěi nǐ kàn (Я покажу).
– Показывай. Стой. Посиди пока, – не стал переводить. Подумал. Ну, ведь не честно будет, если все камни достанутся братскому тувинскому народу. Мало ли, как жизнь сложится, с камнями сбежать из страны будет легче, чем с золотом. Размеры и вес разный. Да и много народу знает уже о золоте. Опасно. А вот десяток крупных сапфиров… Это совсем другое дело. Нужно только, чтобы араты и прочие товарищи убрались.
– Миша, иди сюда! – позвал будущего лейтенанта.
– Всё олужие насали. Еду насали. Можно двигать дом. Узе. Дом ехать.
– Китайцы? – что-то пропустил этот момент, с китайцем главным в доброго и злого полицейского играя.
– Все умилать. Өлүг. Дохлый. – И радостная такая улыбка.
– Хорошо. Выходите из леса. Я сейчас этого убью, и вас догоню. Быстро.
– Сергей! – ещё же от двух русских нужно избавиться.
Тот подошёл хмурый. Всё, навеки разочаровался в Посланнике.
– Забирай проводника, и идите с пацанами. Я этого пристрелю. Или сам хочешь?
Нет, не заходил. Не быстро получилось, но через десять примерно минут лагерь хунхузов опустел. Только несколько тел лежало у шалашей. Трое тувинцев и девять китайцев. Вот скоро будет чёртова дюжина. Помог китайцу приподняться, но тот идти всё равно не смог. Обе ноги простреляны. Пришлось взять на руки, как дорогую девушку. Воняло от «девушки». Обмочился и другое дело, тоже сделал от боли. Но пришлось терпеть, тем более, не сильно и далеко. Под рядом стоящим деревом опять коробка, закопанная, и мхом прикрытая оказалось. В этой были мелкие.
– Третья где? Как третья по-китайски? Sān! Три. Где третья?
Китаец сник и ткнул пальцем ещё в одно дерево. Оставил его, надоело вонючего товарища таскать. Обшарил всё под деревом и не нашёл ничего Иван Яковлевич, Хотел уже идти разбираться с обманщиком. И тут на уровне глаз увидел, что кора как-то не так прилегает к Сосне. Именно с большой буквы. Огромная. Хрен обхватишь. Долго росла, ещё, поди, Чингисхана помнит. Дёрнул кору на себя. А там выдолблено дупло небольшое. Очевидно, дятел начал, он таким образом шишки лущит. Выдолбит небольшое дупло и туда их вставляет. Вот китайцы, видимо, увидели результат его трудов и решили чуть увеличить и приспособить под тайник. В дупле мешочек холщовый.
– Ох, мать же ж, твою же ж! Оба на, гевюр цузамен! Нахритен беобахтен!
Глава 13
Событие тридцать седьмое
У человека открывается третий глаз, когда он чует пятой точкой.
Не туда твой третий глаз смотрит, чует моё среднее ухо.
На последнем привале с ночёвкой перед Кызылом Брехт собрал сначала отдельно русских. Борода и капитан бычились. По совершенно противоположным причинам. Будёновец и красный командир капитан Сергей Горшков считал, что перебив всех пленных китайцев, а потом и стойбище аратов тувинцев, что пасли китайских лошадей, он поступил, как зверь какой, и это поступок недостойный, не то что Посланника великого Советского Союза, но и вообще человека. А охотник дулся, что не перебили всех пленников и заодно всех школьников и не оставили камни и сам рудник себе.