Диморра решил, что не хочет причинять ей боль.
Вестерн прервался рекламой, а Руби все еще не возвращалась. Диморра поднялся и пошел посмотреть; как он и ожидал, в ванной ее не было. Он пошел в спальню.
Она лежала на кровати. Ее туфли стояли на полу, одежда лежала на стуле. Ее глаза следили за ним наполовину испуганно, наполовину виновато.
Он медленно подошел к кровати. Ее глаза продолжали следить за его лицом, в то же время она опустила простыню ниже груди.
Ее груди были полнее, чем он предполагал, маленькие соски вызывали желание.
— Ну, пожалуйста, — голос ее был просительным, — пожалуйста…
Он сел на кровать и взял ее грудь в ладони. Она была тяжелой и твердой.
Руби обвила его шею руками. Ее рот нашел его губы.
Она стонала, когда он овладел ей. Стонала и даже громко закричала в момент оргазма.
Потом она крепко прижалась к нему, тело ее дрожало, лицо было в слезах.
— Не надо, — прошептал он, вытирая ее слезы.
— Этого никогда раньше не было, — заплакала она. — Никогда… Я думала, что я холодная.
Гордость и нежность охватили его. Он ласково гладил ее. Через минуту она уже спала на его руке.
Он лежал, глядя на нее. Раньше он всегда быстро засыпал после этого. Но сейчас не чувствовал себя усталым и сонным. Он никогда не чувствовал себя таким живым и сильным.
Он знал, что должен себя чувствовать, как пожилой усталый человек. Но этого не было, в голову пришли мысли, которые беспокоили его во время похорон Паоло Регалбуто. Что ему осталось не так уж много лет, и что эти годы должны быть приятны для него.
Но удовольствия не от жены, конечно. Его дочери — они могут доставить только неприятности. И у него нет сына, чтобы передать ему дело.
Но сейчас, лежа в постели, он понял, что он еще мужчина, что еще может иметь сына. Есть еще время.
Направление мыслей испугало его. Он освободился от рук Руби. Она не проснулась.
Он прошел в ванную и взял полотенце. Вытираясь, посмотрел в зеркало. Вид удовлетворил его. Он выглядел лет на пятнадцать моложе.
Руби лежала на животе, когда он вернулся из ванной. Он стоял и смотрел на нее. Красивая спина, изгиб ног. В нем снова проснулось желание и это удивило его. Уже давно он не желал этого более одного раза за ночь.
Он сел на кровать и мягко провел рукой по холмикам ее ягодиц.
Ее глаза открылись. Она подняла голову и посмотрела на него через плечо.
— Еще, — прошептала она сонно, — пожалуйста, я хочу еще.
Она, задыхаясь, перевернулась и зубами впилась ему в грудь.
— Не надо… — прошептал он, — не надо…
— Но я хочу! — простонала она. — Я так сильно люблю тебя!
Он перевернул ее на спину и снова овладел. Он понял, что никогда в жизни не чувствовал себя таким сильным.
Арнольдо Лонгобардо не хотел идти на это, но он нуждался в деньгах. Теперь он имел их, но недостаточно. Ему было нужно больше денег — неудачи в игре разорили его.
Если бы не это, он никогда не сделал бы того, что сделал в Нью-Йорке, связавшись со Спада. Это была прогулка по краю собственной могилы.
Было уже темно, когда он вышел на улицу. Она была пуста, за исключением бьюика, стоявшего на обочине. Он остановился, когда увидел, кто сидит в автомобиле. Фрэнк Регалбуто за рулем, рядом с ним — Тони Фарго.
Лонгобардо подавил желание бежать. Если они знают, то он конченый человек и бежать бесполезно. Если же не знают, это вызовет подозрение.
Он заставил себя подойти к машине и улыбнуться.
— Салют, Тони. Как дела, Фрэнки?
Тони сказал:
— Я сожалею, Арнольдо. — Он вынул короткоствольный пистолет.
Лонгобардо услышал ужасно громкий выстрел. Его тело упало на тротуар, голова свесилась в канаву.
Тони вышел из машины, вставил пистолет в ухо Лонгобардо и выстрелил еще раз.
Затем он сел в автомобиль и закрыл дверцу. Фрэнк быстро включил мотор.
Лонгобардо остался лежать, его кровь стекала в канаву…
Часть вторая
Война
ГЛАВА 8
Самолет из Рима развернулся над океаном и вышел на посадочную полосу аэропорта Кеннеди. Фрэнк Регалбуто отстегнул ремни, когда погасло табло. В первом классе самолета кроме него были еще три пассажира — пожилые неинтересные люди. Это был длинный и скучный полет. Но Фрэнк об этом не думал. У него было и так достаточно забот.
За пять недель, прошедших со дня смерти его отца, Фрэнк заметно возмужал. Он мог действовать наравне со всеми и все это чувствовали. Эти три недели в Европе дали ему понять, что он действовал, как опытный мужчина, а не как агрессивный мальчишка.