Тони ждал, пока большинство людей противника пройдет мимо, после этого он дал очередь из автомата: это послужило сигналом и остальные его люди тоже открыли огонь.
Два боевика из отряда Диморра упали сразу, сраженные на месте, но остальные быстро залегли по другую сторону дороги и открыли ответный огонь. Тони повернулся и побежал в чащу, остальные последовали за ним.
Люди Диморра не слышали отступления банды Фарго. Они своей стрельбой так шумели, что не заметили отсутствия ответного огня.
Одним из первых это понял Лазетти, он остановил своих людей. То же самое сделал и Люсси.
Наступила мертвая тишина. На другой стороне никого не было.
— Ушли, — сказал Лазетти, — ударили и ушли.
— И я должен рассказывать об это Диморра! — сказал
Люсси. — Пошли к машинам!
Они двинулись, готовые к новому нападению, но к автомобилям вышли, так никого и не встретив.
— Я сказал тебе, — заговорил Лазетти, — что они давно удрали.
Он сел в машину, слишком сердитый, чтобы сказать еще что-нибудь. Его водитель сел рядом с ним, а Люсси сел в задний автомобиль. Лазетти повернул ключ зажигания.
Взрыв швырнул Люсси на землю. В ушах его зазвенело, он приподнялся и с открытым ртом смотрел на первый автомобиль. Одна дверца была сорвана и лежала на дороге. Лазетти превратился в неузнаваемый ком окровавленного мяса.
Люсси поднялся на ноги, остальные делали то же самое. Многие были ранены осколками стекла. У одного из людей была оторвана нога, Люсси подошел к нему и добил пулей в голову.
— Уходим отсюда, — приказал он.
Ему не надо было объяснять, что нельзя пользоваться другими автомобилями. Они пошли к шоссе, чтобы звонить в город и просить прислать за ними другие машины.
Бывший друг отца, Манзини, повез Фрэнка по Генуе в новом мерседесе.
— Автомобиль американцев уже ждет, — сказал он Фрэнку. —
Героин там упакован и готов к перевозке.
— Я хотел бы взвесить и попробовать героин, прежде чем платить.
— Естественно, времени достаточно. Автомобиль будет погружен на корабль завтра утром, прямо перед отплытием.
Мерседес остановился в парке перед домом.
— Может, сначала поедим? — предложил Манзини. — Я знаю здесь отличный ресторан.
— Нет, я хочу закончить дела.
Манзини улыбнулся.
— Разумеется! Совсем как твой отец. Всегда сперва дела,
потом хорошая еда и бутылка вина.
Они вышли из автомобиля около домика охраны. Манзини условным стуком постучал в заднюю дверь. Она открылась, и они вошли внутрь.
Фрэнк прошел за ним в комнату без окон с фонарем на столе, когда дверь внезапно за ним закрылась. Фрэнк мгновенно все понял.
Он не успел вытащить оружие. Он увидел двух человек с автоматами, любимым оружием сицилийцев.
Фрэнк повернулся к Манзини.
— Вы негодяй!..
— Нет… пожалуйста… — Манзини имел несчастный вид. — я ничего не могу сделать, это не моя вина. Я люблю тебя, как сына, но у человека могут быть в жизни обязательства, по которым приходится платить.
— А ваши обязательства моему отцу?!
— Но твой отец мертв, мои обязательства касаются живых людей. Дона Диморра. Что я могу сделать?
Манзини вынул из стола бутылку вина и два стакана, один протянул Фрэнку.
— Нет!
— Ну, пожалуйста, — попросил Манзини, — я не хочу, чтобы ты ушел к богу с проклятьем против меня.
Фрэнк механически взял стакан. Манзини был удовлетворен. Он сделал глоток из своего стакана.
Фрэнк поднял свой стакан и начал пить. Выстрел прозвучал, как короткий хлопок.
ГЛАВА 19
— Один уничтожен, — сказал Джо Люсси, — а второй ушел.
— Вы не можете гордиться уничтожением Фрэнка. — сухо сказал Митч. — Это сделал мой брат и никто другой. А к Тони
Фарго мы сегодня не ближе, чем были.
— Мы убьем его.
— Конечно, мы уничтожим его, — согласился Митч. — Но как долго это протянется? И сколько вреда он успеет причинить нам за это время?
Люсси, еще под впечатлением гнева Диморра после неудачи, не нашел что ответить.
Митч поднялся со стула и выглянул в окно конторы. Был ясный солнечный день. Были отлично видны окружающие районы города. Он подумал, что Тони Фарго прячется где-то поблизости в городе. Один человек, чья смерть означала бы конец
96 неприятностям. Человек, за которым гоняются, который каждую минуту в опасности.
Митч не представлял, что он сам может быть в опасности.