— Знаешь ли ты, что я сын Байрона? — заявил он ей.
Через час он принес своей жертве конфет.
Когда ему минуло четыре года и десять месяцев, его отдали в школу мистера Боуэрса, в нескольких шагах от дома. Плата в этой школе была пять шиллингов за триместр. «Я поручаю вам Джорджа, — писала миссис Байрон мистеру Боуэрсу, или просто Бодси, — чтобы вы приучили его вести себя спокойно». Школа представляла собой низкую грязную комнату с дырявым полом. Дети учились читать по складам: «Бог сотворил человека — возлюбим Бога». У Байрона была прекрасная память, он скоро запомнил наизусть первую страницу и заявил, что умеет читать. Он без запинки прочел матери первую фразу, чем привел её в восторг, но когда она перевернула страницу, начал снова: «Бог сотворил человека — возлюбим Бога» — в книге же было совсем другое, и разозленная миссис Байрон закатила сыну пощечину. Вернувшись в школу Бодси, он узнал, что на второй странице было напечатано: «Бог создал сатану — сатана создал грех». В шотландских школах любили рассуждать о сатане и грехе.
Найдя преподавание Бодси неудовлетворительным, миссис Байрон наняла для сына двух учителей из колледжа. Один из них, богомольный пастор Росс, занимался с мальчиком очень успешно и внушил ему любовь к истории. Другой учитель, меланхоличный молодой человек, сын сапожника, был хорошим латинистом. С ним Байрон начал заниматься латынью и под его руководством продолжал свое религиозное образование. Петерсон, как и Мэй Грэй, был ярым пресвитерианцем. Он старательно проповедовал ребенку кальвинистское учение. «Мы родимся греховными, потому что над нами тяготеет первородный грех. Воздействие же святого духа зависит от воли Божьей, которая одних предназначила к жизни вечной, а других — к преисподней». Эти рассуждения погружали семилетнего ребенка в мучительные сомнения. Был ли он среди избранных или среди осужденных? Уж, наверно, все эти неистовые Байроны и Гордоны осуждены. Он сам чувствовал, как им иногда овладевает внезапный неудержимый гнев; в такие минуты кровь бросалась ему в голову, и он не помнил, что делает. Может быть, в него вселялся дьявол? Но в то же время он чувствовал себя таким добрым и ласковым. Как все это страшно. Но правда ли это?
Его жадный ум с увлечением следил за событиями Французской революции, которые разделяли обитателей маленького шотландского городка на две партии. В абердинской газете появились статьи «Бегство в Варенн», «Дантон»; сообщениям местного порядка, происшествиям отвели столбец внизу. Миссис Байрон, разорившаяся аристократка, воспитанная в либеральном духе своей бабушкой Дюфф, придерживалась передовых взглядов. Она писала в Валенсию своей золовке, миссис Ли: «Я очень интересуюсь действиями французов, но думаю, что мы с вами в противоположных лагерях; я вполне демократка и считаю, что король не заслуживает, чтобы его снова вернули на престол после измены и вероломства. Безусловно, народом тоже были допущены ошибки, но если бы восторжествовала другая партия, она бы действовала с неменьшей жестокостью».
Маленький Байрон, как и его мать, был на стороне народа. Он теперь много читал сам. Книжный магазин Броуна, где в витрине была выставлена голова Гомера, держал последние новинки. Миссис Байрон, несмотря на свою бедность, взяла у Броуна читательский абонемент. Сын просил её брать для него все по истории Греции, Рима и Турции. Он с замиранием сердца прочел также рассказ о кораблекрушении, написанный его дедом. Кругом все говорили о войне. Добровольцы упражнялись на площади. Его первые мечты были о военной славе. «Я бы хотел, — говорил он, — набрать полк кавалеристов. Я одел бы моих солдат во все черное и дал бы им черных лошадей. Они назывались бы Черные Байроны, и все говорили бы об их подвигах».
Однажды (это был 1794 год) миссис Байрон пила чай у соседей. Кто-то из присутствующих спросил ее, знает ли она, что сын лорда Байрона умер. Она вскочила вне себя от изумления. Казалось невероятным, что такой молодой человек вдруг умер, но еще более невероятным было, что её сын оказывался наследником титула, поместья Ньюстед и всего родового имущества, и никто даже не подумал поставить её об этом в известность. Тем не менее это оказалось истиной. Сын лорда Байрона умер на Корсике при осаде Кальви, и между титулом пэра и её сыном стоял только полусумасшедший старик, который забавлялся в Ньюстеде игрой в морские сражения на озере со своим лакеем или, укладываясь в кухне на полу, устраивал скачки сверчков. Мать наследника написала миссис Ли строгое письмо, высказывая свое возмущение по поводу того, как с ней обошлась её семья. Какое унижение — узнавать такую новость от чужих. Само собой разумеется, что лорд Байрон теперь должен помочь матери будущего главы семьи дать ему воспитание, приличествующее его положению. Но лорд Байрон не иначе как с жестоким злорадством думал об этом «жалком хромом абердинском мальчишке», дожидавшемся его смерти. Он не отвечал на письма и продолжал бессмысленно и методично разрушать поместье и имущество Байронов.