212
«Non ego hoc ferrem calida juventa»,[12]
Гораций говорил, скажу и я:
Лет семь тому назад — еще до Бренты
Была живее вспыльчивость моя:
Тогда под впечатлением момента
Удары все я возвращал, друзья.
Я б это дело втуне не оставил,
Когда Георг, по счету третий, правил.
213
Но в тридцать лет седы мои виски,
Что будет в сорок — даже и не знаю:
Поглядывать я стал на парики.
Я сердцем сед! Еще в начале мая
Растратил я хорошие деньки,
Уж я себя отважным не считаю:
Я как-то незаметно промотал
И смелости и жизни капитал.
214
О, больше никогда на сердце это
Не упадет живительной росой
Заветный луч магического света,
Рождаемый восторгом и красой!
Подобно улью пчел, душа поэта
Богата медом — творческой весной;
Но это все — пока мы сами в силах
Удваивать красу предметов милых!
215
О, никогда не испытаю я,
Как это сердце ширится и тает,
Вмещая все богатства бытия,
И гневом и восторгом замирает.
Прошла навек восторженность моя.
Бесчувственность меня обуревает,
И вместо сердца слышу все ясней
Рассудка мерный пульс в груди моей.
216
Минули дни любви. Уж никогда
Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
Меня не одурачат, господа!
Я образ жизни избираю новый:
Все вина заменяет мне вода,
И всех страстей отбросил я оковы,
Лишь скупости предаться я бы мог,
Поскольку это — старческий порок.
217
Тщеславию я долго поклонялся,
Но божествам Блаженства и Печали
Его я предал. Долго я скитался,
И многие мечты меня прельщали;
Но годы проходили, я менялся.
О, солнечная молодость! Не я ли
Растрачивал в горячке чувств и дум
На страсти — сердце и на рифмы — ум…
218
В чем слава? В том, чтоб именем своим
Столбцы газет заполнить поплотнее.
Что слава? Просто холм, а мы спешим
Добраться до вершины поскорее.
Мы пишем, поучаем, говорим,
Ломаем копья и ломаем шеи,
Чтоб после нашей смерти помнил свет
Фамилию и плохонький портрет!
219
Египта царь Хеопс, мы знаем с вами,
Для памяти и мумии своей
Себе воздвиг над многими веками
Гигантский небывалый мавзолеи.
Он был разграблен жадными руками,
И не осталось от царя царей,
Увы, ни горсти праха. Так на что же
Мы, грешные, надеяться-то можем?
220
Но все же, философию ценя,
Я часто говорю себе: увы,
Мы — существа единственного дня,
И наш удел-удел любой травы!
Но юность и у вас и у меня
Была приятна, согласитесь вы!
Живите же, судьбу не упрекая,
Копите деньги. Библию читая!..
221
Любезный мой читатель (а верней
Любезный покупатель), до свиданья!
Я жму вам руку и на много дней
Вам искренне желаю процветанья.
Мы встретимся, пожалуй, попоздней,
Коль явится на то у вас желанье.
(Я от собратьев отличаюсь тем,
Что докучать я не люблю совсем!)
222
«Иди же, тихий плод уединенья!
Пускай тебя по прихоти несет
Веселых вод спокойное теченье,
И мир тебя когда-нибудь найдет!»
Уж если Боб находит одобренье
И Вордсворт понят — мой теперь черед!
Четыре первых строчки не считайте
Моими: это Саути, так и знайте!
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
1
О вы, друзья, кому на обученье
Цвет молодежи всех народов дан,
Секите всех юнцов без сожаленья
Во исправление нравов разных стран!
Напрасны оказались наставленья
Мамаши образцовой, и Жуан,
Чуть только на свободе очутился,
Невинности и скромности лишился.
2
Начни он просто школу посещать,
Учись он ежедневно и помногу,
Он не успел бы даже испытать
Воображенья раннюю тревогу
О, пламенного климата печать!
О, ужас и смятенье педагога!
Как был он тих, как набожен! И вот
В шестнадцать лет уж вызвал он развод.
3
По правде, я не слишком удивлен,
Все к этому вело, судите сами
Осел-наставник, величавый тон
Мамаши с философскими мозгами.
Хорошенькая женщина и дон
Супруг, слегка потрепанный годами,
Стеченье обстоятельств, как назло,
Неотвратимо к этому вело.
4
Вокруг своей оси весь мир кружится:
Мы можем, восхваляя небеса,
Платить налоги, жить и веселиться,
Приспособляя к ветру паруса,
Чтить короля, у доктора лечиться,
С попами говорить про чудеса,
И мы за это получаем право
На жизнь, любовь и, может быть, на славу.
5
Итак, поехал в Кадис мой Жуан.
Прелестный город; я им долго бредил.
Какие там товары южных стран!
А девочки! (Я разумею — леди!)
Походкою и то бываешь пьян,
Не говоря о пенье и беседе,
Чему же уподобит их поэт,
Когда подобных им на свете нет!
6
Арабский конь, прекрасная пантера,
Газель или стремительный олень
Нет, это все не то! А их манеры!
Их шали, юбки, их движений лень!
А ножек их изящные размеры!
Да я готов потратить целый день,
Подыскивая лучшие сравненья,
Но муза, вижу я, иного мненья.
7
Она молчит и хмурится. Постой!
Дай вспомнить нежной ручки мановенье,
Горячий взор и локон золотой!
Пленительно-прекрасное виденье
В душе, сияньем страсти залитой!
Я забывал и слезы и моленья,
Когда они весною при луне
Под «фаццоли» порой являлись мне.
8
Но ближе к делу. Маменька послала
Жуана в Кадис, чтобы блудный сын
Пустился года на три — срок немалый
В чужие страны странствовать один.
Таким путем Инеса отрывала
Его от всех, казалось ей, причин
Грехопадении всяческих: не скрою,
Был для нее корабль — ковчегом Ноя.