Дон Жуан. Прелюдия.
(сена первая)
Альберт.
- У женщин нет души,
а даже если есть,
то это не душа, а отраженье,
или, точней, пародия на душу -
при внешней жалости, любви и сострадании,
там себялюбие одно, инстинкт и страсти,
и главная - хозяйкой быть мирка,
где все понятно, тихо, безопасно
и много пищи. Их душа -
чуть тронутый рассветом лепесток - видны в нем краски,
все равно - не солнце.
Они, моля Богов, не правды ищут.
Правда их страшит!
Как дети малые бегут из темных комнат
и заглянуть боятся за обрыв или за дверь прикрытую -
так и они -
им надо опереться
на что-нибудь,
а лучше - на кого-то.
Для них мужчина - Бог, а Бог - мужчина.
А сколько болтовни нам выплеснуло время!
Мол, женщина свободна, и сама
судьбой своей распорядиться может,
что есть в них ум, способности к труду,
терпение и воля к совершенству - смешно!
Зачем тогда
я постоянно ощущаю вызов?
Да, вызов, тот, что привлекательность зовется:
губы - крик, наряд тревожащий и аромат дурманящий сознание,
сегодня челка так, а завтра - эдак,
блеск украшений, маска на лице, объявленная модной,
и обувь, чтоб колени напряглись -
затем, что «я хочу, чтоб ты хотел,
и ждал покорно, чтобы я решилась» -
вот, вся мудрость.
Вот их терпение и воля.
Говорить они способны о разных мелочах, хоть о погоде,
а могут о высоком, и, порой, на удивление - откуда что берется?
А сами зорко смотрят, оценивая - «тот или не тот?»
Они, страшась, мечтают о зачатии,
и ждут его, и думают о нем,
хоть говорят сейчас о вздоре.
Вот и Инеза...
Разве я скажу, она глупа? Конечно нет!
Ее подружек мнение послушать - так вовсе брызжет ум:
она успешно делает карьеру, и не хамка, толково понимает в красоте
картин, и книг, и музыки.
И все же
боюсь я до безумия - она
своей фигурой, нежными руками и этим оборотом головы,
и этими печальными губами
не одного меня к себе влечет. Еще кого-то!
Ей это приятно, и тешит самолюбие!
«Ты нужен мне один», - а у самой
все наготове, все кричит: любуйтесь!
Я - невеста!
И это страшно - знать, что «легион» ее уже глазами всю ощупал и в шутках овладел.
Но этот страх - ничто.
Тот страх до крика голову сжимает,
и сердце рвет, и топчет, как червя,
когда подумаешь, что прелесть не случайна, что нужен ей разврат -
сравнение нужно, чтоб сделать выбор,
что она, по сути, блудница.
Тогда
дрожать внезапно начинают руки, и точно знаешь, что убить - легко.
(входит Леонид.)
Леонид.
- Ты что-то бледен и невесел.
А, считаешь, пишешь, чертишь - это, брат, игра, на выживание -
давно уж мудрецы сошлись во мнении,
что волею своей мы не способны изменить течение
всей сутолоки дня, как ни пытайся.
А будем управлять, настаивать и за свое цепляться,
как раз порвем ткань бытия, разрушим смысл.
И станешь духом тьмы.
И даже и не им, его слугою,
покрытым язвой разрушителя.
Альберт.
- Здравствуй.
Тебя послушаешь - и выть захочется! Садись.
Не так - левее, так я глаз не вижу.
Леонид.
- Ты хочешь видеть что? - смеюсь я или нет? Или сиплю уж при смерти?
Альберт.
И то, и вот что:
как же постулат
свободной воли?
И права выбора из тысяч продолжений
и вариантов миллионов - это как?
Или все тысячи - заботливо готовы
и упакованы для взятия в прокат,
кем-то продуманным, надменным, даже злым,
и этот кто-то хитро наблюдает, хихикая тихонько над свободой,
и говорит на ласково, как детям:
хотел ты выбора - так вот он, выбирай!
Леонид.
- Ну, ты затеял!
Эти разговоры приятны при костре, при шашлыках,
при девушках - на кой мне упражняться
перед тобою в остроумии.
Хоть ты
меня почти насквозь буравишь взглядом и съесть готов! Как сэндвич.
Да как ты не поймешь,
что наши воли, мысли и желания
только тогда имеют право быть
и воплощаться, как у них самих противоречия нету с мирозданием
и правдой жизни.
Альберт.
- Правда жизни - ложь. Есть сотня правд!
На вкус и выбор, как наряд девчонок.
Вот яблоко поспело для тебя, красиво и душисто - вот оно,
лежит, и это правда.
Кинем сверху шляпу.
Где яблоко? Под шляпой?
Из чего
ты так уверен?
(поднимает шляпу - яблока нет.)
Правда изменилась. Теперь она - что яблок вовсе нет.
Леонид.
-Закончи киснуть, и долой головоломки!
Расчеты долгие - всю глупость на потом!
Погода чудная,
ты веришь, я впервые
за много дней увидел кроме мглы
и серой копоти
кусочек синий неба.
Что бы нам