Юлия.
- Ну да.
Инеза.
- Немного странно.
От Леонида просьба и приказ отскакивают,
будто мяч от стенки.
По секрету он нам сказал, что вы почти расстались,
так у тебя теперь есть Жан?
Я угадала?
Юлия.
- У нас игра или пари: кто первый влюбится.
И я могу капризно
придумывать,
чего бы пожелать - мы просто дурака валяем.
А проще - он мой паж.
Жа-ан! ты где?
Жан.
- Несу уже, не знаю, где поставить.
Альберт.
- Зачем же сразу всё! Брось на пол.
Если Леонид
еще кому-то интересен, он в бильярдной,
а я - топить камин - и правда, зябко -
дом подсушить, и жар для барбекю
как раз в гостиной будет.
Вечером, пока
коптится мясо, музыку послушать,
и просто помолчать и греться у огня,
прирученного дедовскою кладкой -
такой вот план на ужин. При свечах.
(уходит)
Юлия.
- Жа-ан, достань все, я взгляну - что изменилось,
мне любопытно. На Инезу не смотри -
Альберт ревнив ужасно. Он подружку
мою скорее съест, чем потеряет.
И будешь ты виновным в смерти. Я шучу.
(уходит)
Жан.
- Ваш друг ревнив?
Он не похож на труса,
а ревность - та же трусость. Только злей.
Она от гордости и спеси непонятной.
А больше от незнания людей и страха быть смешным.
Но раз велели, я буду с вами осторожен, и любоваться из угла.
Инеза.
- А вы всегда послушный, или только с ней?
Жан.
- Так я рассудок сохраню вернее, и так без счету шишек -
полагал
я женщин укротить, и переспорить
- настолько может быть мужчина в детстве глуп.
Потом решил:
будь всё по-вашему - в компании при дамах,
быть слишком умным неприлично и смешно -
притом ведь ваша красота не только внешне -
снаружи фантик, шоколад внутри.
Ваш женский мир, поток бескрайний чувств и предпочтений -
он порождает вечное искусство,
и он прекрасного источник,
значит, сам прекрасен.
Я по жизни
иду, как в зале меж шедевров, наслаждаясь, как судите о людях и событиях,
о полезном,
об умном и пустом,
о внешней красоте - капризах моды,
и даже о структуре государства - вам виднее.
«А ты, - сказал себе я, -
не критикуй, а будь галантным - вот и всё».
И пусть останутся загадкой для меня
истоки ваших полудетских мыслей, странность
и музыка незавершенных фраз,
и перемены настроений - эта разность
меж нами и притягивает нас.
А чей это мольберт?
Инеза.
- Я пробую себя,
недавно обнаружила желание,
учусь пока что.
Жан.
- Можно посмотреть хоть что-нибудь?
Инеза.
- Да вот, кругом на стенах.
Жан.
- Все это ваше? Удивительно!
Инеза.
- Мое.
Жан.
- А ваш приятель - что он думает об этом?
Или художник может без друзей,
без галерей и обсуждений - на пленэре
кропать картинки в «стол». Доколе муж решит. Потом мыть руки,
поэзию передником прикрыть,
и стряпать борщ.
И между делом, нарожать ему потомство.
Инеза.
- Альберт не муж мне.
И, наверное, не станет.
Жан.
- Тогда, зачем вы вместе?
Что за страх дремучий - быть одинокой?
Что за жизнь?
Вы молоды, красивы,
ваши руки ежесекундно должен целовать
ваш, жаль, это не я! мужчина.
Юлия.
- Жа-ан!
Мне сумочку, где косметичка, пожалуйста, подай.
Жан.
- Спешу, графиня.
(уходит. Выходит Юлия.)
Юлия.
- И где же он?
Инеза.
- Вы, видно, разминулись. Он только вышел.
Юлия.
- Дай мне зеркало и тушь - своих мне не дождаться.
Впопыхах поехали, и выгляжу, как клуня.
И о чем же
он говорил? вообще, он как тебе?
Инеза.
- Не знаю как - ни как.
Он женщин, девушек так описал, как будто
мы существа с иных планет - не взрослые, не дети -
а кто-то третьи.
Юлия.
- У всех «плейбоев» этот «бзик» - они в нас ищут
картинку из кино. Или журналов.
Инеза.
-Наш разговор шел об искусстве, о любви свободной и ревности,
потом хотел мне руки целовать,
да отвлекли.
Юлия.
- Нормально! Руки! Почему не ноги?
А кстати, и не занята постель!
Так поступать бессовестно! Не честно!
Не как подруга!
Инеза.
- Юля, что с тобой?
Я отнимать его не собираюсь!
А ты! Ты говорила: всё - игра.
И вы дурачитесь.
Юлия.
- Да, а теперь решила по другому...
Я, кажется, серьезно увлеклась...
Слушай, если мы
еще подруги,
я раскрою тайну...
Хотя немного стыдно...
Сегодня вечером мы будем пить вино,
и я устрою так, что выпьем много,
и все уснут и лягут, где попало.
Тогда приду я к Жану, посмотрю -