посмеет он отговориться робостью под ливнем поцелуев.
И не нарушит правило - не прикасаться к женщине.
В том смысле, понимаешь?
Инеза.
- Серьезно? Он девственник?
Альберт.
- О ком тут речь?
И где этот игрок?
Всё, слышу треск шаров и свист ударов!
Камин растоплен, накрывать пора на стол, а сумки на полу,
Мне одному стараться? Кстати, где его приятель?
(сцена четвертая)
Леонид.
- Поздравь меня - мы с Юлией расстались,
она теперь увлечена другим.
А я лечу свободно.
Альберт.
Стоили вы оба друг друга. Ноль - красная цена.
Без места, без корней, как шарики воздушные под солнцем
летите в никуда.
Она что думает? Напрыгавшись по мужикам,
матроной стать семьи патриархальной?
И деткам с мужем нравственность внушать?
А ты.
Леонид.
- Я, видно, пропаду.
Альберт.
- Ну, нет.
Еще ты встретишь
ту, что заставит стены строить, вцепиться и хранить и ревновать.
(входят Юлия, Инеза и Жан)
Юлия.
- Налейте, будем пить,
кто девушку обслужит?
(Жан наливает вино)
Вот так, побольше. Выпьем за друзей!
Альберт.
- За дружбу пьют сейчас, наверно, миллионы, да за любовь,
а утром режут глотки.
Юлия.
- За что же пить?
Альберт.
- За возвращение к истокам.
Чтобы мир
стряхнул глумливый маскарад культуры.
Цивилизация зашла в тупик и просто бредит.
Скажите, ну зачем нужно вам право служить в полиции?
Природа создавала нас иначе -
вот роль жены - хранить и ждать, и роды - весь твой выбор!
а у мужа -
хранить, и покорять.
Юлия.
- Благодарим покорно.
Только выбор оставьте нам.
Мне хочется салата... А Инезе?
Касательно детей - мне тоже лучше знать:
когда и от кого и сколько.
И надо ли вообще.
Прости, но так, как ты, горилла рассуждает.
Альберт.
- И народ.
Речь не обманешь - в ней мышление веков,
и сам глагол «отдаться» означает,
что будут мною обладать, и я готова рабыней стать.
Юлия.
-Фу, как пошло!
Почему рабыней? Госпожой!
Жан.
- Но это - не любовь - кобылья похоть.
Альберт.
- И правда в этом есть.
Юлия Инезе:
- Так ты в рабынях у него?
Инеза.
- Так позволяю думать.
Жан.
- Тогда мужчина уже вне критики - он тела господин и мироздания,
и все ему позволено - колючесть фраз, сердитое лицо,
ворчанье обо всем, небрежный вид и даже равнодушие,
и даже полное отсутствие любви.
Альберт.
- Любовь и есть владение.
Жан.
- Так куклой проще обладать - она покорна,
красива, как угодно сегодняшнему вкусу,
и главное, не требует внимания - включил и обладай.
А что же сердце?
Юлия.
- Я заведу себе игрушечного «мачо», чтоб за моим бокалом наблюдал,
и главное, чтоб меньше говорил
о том, что я рабыня.
Инеза.
- Все это надоело.
Поговорим о чем-нибудь другом.
Включите музыку.
Альберт.
- Пусть сперва расскажет о сердце женском.
(Леониду)
- Твой друг меня немного раздражает.
Жан.
- Умение прощать - вот главная черта, что женщине присуще по природе,
и мы, мужчины, пользуемся...
Инеза.
- Да, не помнить зла - ведь это хорошо. И слабости прощать...
Любая ссора
нас разрушает. Мы стареем от обид.
Жан.
- Тут можно потерять гораздо больше, чем красоту, но шанс быть первою -
простить одно, другое, а потом
прощать пощечины - ведь он такой ранимый
и вспыльчивый!
И к этому смирению со временем привыкнуть, стать зависимой
от дозы оплеух.
А по ночам рыдать о счастье, которое уехало смеясь.
Инеза.
- Что Леонид молчит?
Леонид.
- Я наслаждаюсь
беседой
под вино и мясо. Музыка приятная и свечи,
и все так респектабельно.
Все философии не стоят разговоров в компании приятных нам людей,
которые вдруг выпали из общей круговерти,
как мы теперь,
и каждый стал алмазом, светящим гранью плоскою своей.
И эта плоскость умиляет.
Инеза.
- Ты - сплошные грани.
Жану.
- А вашей избранной, кто б не была она...
Жан.
- Пока не встретил.
Инеза.
- Ей повезло.
Довольно редки джентльмены,
теперь отстаивают честь свою не там, да и не так,
дух рыцарства ушел.
Леонид
- Сервантес и заметил!
А в чем, по-твоему, дух рыцарства?
Инеза.
- Он в бескорыстном уважении.
А вы
о чести и мужском достоинстве - лишь женам,
а чуть лишь внешний вызов - все молчите.
Леонид.
- Мы не молчим, а думаем.