Ни дальнее журчанье ручейка
Не нарушали мирного покоя;
Он отсыпался как бы за века
Страданий (про такие же страданья
Писал мой дед в своем "Повествованье).
138
Но сон Гайдэ был беспокоен - ей
Сжимало грудь. Она вздыхала странно,
Ей бредились обломки кораблей
И, на песке простерты бездыханно,
Тела красавцев. Девушке своей
Она мешала спать и встала рано,
Перебудив разноплеменных слуг,
Ее капризный нрав бранивших вслух.
139
Гайдэ тотчас же слугам объявила,
Что непременно хочет видеть, как
Восходит в небе яркое светило:
Явленье Феба - это не пустяк!
Блестит роса, щебечут птицы мило,
Природа ночи сбрасывает мрак,
Как женщины свой траур по мужчине
Супругу иль иной какой скотине.
140
Друзья, люблю я солнце наблюдать,
Когда оно встает; совсем недавно
Всю ночь себя заставил я не спать,
Что, по словам врачей, неблагонравно.
Но если ты желаешь обладать
Здоровьем и червонцами, - исправно
Вставай с зарей и, проживи сто лет,
Потомкам завещай вставать чуть свет.
141
Прекрасная Гайдэ зарю встречала,
Сама свежей зари. К ее щекам
Тревожно кровь от сердца приливала.
Так реки снежных Альп - я видел сам
Преобразуются, встречая скалы,
В озера, что алеют по утрам;
Так море Красное всегда прекрасно,
А впрочем, море Красное не красно.
142
К пещере, лани трепетной быстрей,
Она спустилась легкими стопами.
Казалось, солнце радовалось ей;
Сама Аврора влажными устами
Ей улыбалась, как сестре своей:
Их за сестер вы приняли бы сами,
Но смертной прелесть заключалась в том,
Что в воздухе не таяла пустом.
143
Гайдэ вошла в пещеру торопливо,
Но робко; мой Жуан беспечно спал
Сладчайшим сном. Она была пуглива,
И на мгновенье страх ее объял.
Она над ним склонилась терпеливо,
Прислушалась, как тихо он дышал,
И потеплее бережно укрыла,
Чтоб утренняя свежесть не вредила.
144
Как серафим над праведным, она
Над мирно славшим нежно наклонилась,
А юноша лежал в объятьях сна"
И ровно ничего ему не снилось.
Но Зоя, как всегда оживлена,
С яичницей и завтраком возилась,
Отлично зная - отдадим ей честь,
Что эта парочка попросит есть.
145
Нуждаются же в пище все созданья,
А странники - подавно. И притом,
Не будучи в любовном состоянье,
Она - то ведь на берегу морском
Продрогла и поэтому питанье
Доставила проворно: фрукты, ром,
Мед, рыбу, яйца, кофе и печенье
Чудеснейшее вышло угощенье!
146
Жуана собралась она будить,
Когда была яичница готова,
Но госпожа ее остановить
Успела жестом, не сказав ни слова.
Предоставляя завтраку остыть,
Второй готовить Зоя стала снова,
Чтоб госпожу свою не волновать
И мирный сон Жуана не прервать.
147
Недвижно, распростертый, исхудалый,
Жуан как умирающий лежал,
И лик его бескровный и усталый
Недавние страданья отражал;
И только на щеках румянец алый,
Как грустный отблеск вечера, пылал,
А спутанные кудри увлажненные
Блестели моря свежестью соленою.
148
Гайдэ над ним склонилась ниже. К ней
Он, как младенец к матери, прижался.
Как ива, он поник и, мнилось ей,
Как дремлющее море, наслаждался.
Расцветшей розы мягче и нежней,
Он лебедем измученным казался;
От бед он, правда, пожелтел, - а все ж,
Ей - богу, и таким он был хорош!
149
Глаза открыл он и заснул бы снова,
Но нежный женский образ помешал
Ему закрыть глаза; хотя больного
Глубокий сон по-прежнему прельщал,
Но мой красавец нрава был такого:
Он и во храме взоры обращал
Не на святых косматых лица злые,
А лишь на облик сладостный Марии.
150
На локоть опираясь, он привстал.
Она смутилась, очи опустила,
В ее лице румянец заиграл,
И ласково она заговорила;
Красноречиво взор ее сиял,
Когда слова она произносила,
И понял он, не понимая слов,
Что лучший завтрак для него готов.
151
Да, мой Жуан не понимал ни слова
По-гречески, но это не беда.
Он голоса прелестного такого
Не слыхивал нигде и никогда;
Мелодия божественно простого
Звучанья, величава и горда,
Таилась в этих звуках непонятных,
И сладостных, и мягких, и приятных.
152
Ему казалось, он проснулся вдруг
От музыки таинственного звука,
Не зная сам - не греза ль этот звук