— Значит, вы думаете, что идти туда без толку?
— Ага, — утвердительно кивнул хозяин.
— Тогда соберите мне поужинать, а я пока посмотрю, как там моя лошадка.
Донал пошёл на конюшню, убедился, что кобылу расседлали и задали ей корма, а потом не раздумывая развернулся и стремительно зашагал вверх по холму.
Нет, тут явно что — то нечисто! Но что? Если всё и правда окажется так, как говорит хозяин, он немедленно отправится в полицию. Только тут Донал вспомнил, что перед самым его отъездом управляющий с сестрой тоже уехали из дома, чтобы погостить у друзей. Неужели лорд Морвен подгадал и устроил всё это для того, чтобы совершить какое — то чёрное дело?
Он что есть духу бежал вверх по холму, то и дело поглядывая, не мелькнёт ли в каком — нибудь окне огонёк свечи. Но когда замок оказался совсем близко, Доналу стало нехорошо: в его угрюмой каменной громаде не видно было ни единого проблеска света. Жуткая темнота тяжко давила и пугала его.
Он подлетел к парадному входу и что есть силы задёргал ручку звонка. Но ответа не последовало, и Донал слышал, что пронзительный звон громким эхом разносится по замку, словно тот и впрямь был совершенно пуст. Он позвонил ещё раз и ещё раз, но замок безмолвствовал, как мрачная, унылая гробница.
И хотя его и предупреждали, что так оно и будет, сердце Донала тягостно заныло. Он снова дёрнул ручку звонка и подождал, но так ничего и не услышал. С каждым мгновением замок казался ему всё более зловещим. Но его послала сюда мать, и он непременно должен попасть внутрь — по крайней мере, для того, чтобы убедиться, что там и вправду никого нет. Нет, нет, тут явно что — то нечисто, то и дело повторял он про себя. Только вот что, где и как?
Проникнуть в замок оказалось несложно. Он перебрался через две стены и очутился у подножия своей башни, а ключ от неё всегда был у него в кармане. Даже и без ключа он вскоре придумал бы, как попасть внутрь, потому что знал замок лучше всех других его обитателей. К счастью, перед отъездом он сам запер дверь; оставь он её открытой, граф непременно забил бы её изнутри. Донал тихонько вошёл и, ощущая непонятный страх, начал подыматься по винтовой лестнице в свою комнату — медленно, потому что пока не знал, что делать. Нет, если бы всё было честь по чести, неужели бы миссис Брукс не написала бы ему об отъезде леди Арктуры и о нездоровье своей матушки? Эх, как бы узнать, где она теперь?
Добравшись до своей двери, Донал вдруг почувствовал себя страшно уставшим. Почти не чуя под собой ног, он ввалился в комнату и почти упал на постель в кромешной тьме. Но спать он не мог. В комнате было ужасно душно. Буря успела немного утихнуть, но в воздухе всё равно попахивало грозой. Он поднялся и распахнул окно. Лёгкое дуновение освежило его. Подул ветерок, и вместе с ним сверху раздался знакомый мелодичный всхлип. В памяти Донала всплыли картины недавнего прошлого. Тут снова сверкнула молния, и по всем крышам и трубам замка раскатился глухой басовитый гром. Донал даже обрадовался вновь вспыхнувшей грозе. Он поднялся на крышу и механически, не раздумывая, побрёл к той самой трубе, в которой крылась призрачная музыка. Он уселся на каменную плиту у её подножья и задумался, невидящими глазами глядя в темноту. Небо прорезала ещё одна молния, и Донал увидел, что море лежит в своих берегах подобно невозмутимому океану покоя, готовому поглотить и упокоить мятущиеся, бездомные души, а земля простирается вокруг как дикая пустыня, по которой гуляют страхи и ужасы.
Но тьма тут же поглотила и море, и землю, а тучи раскололись с таким громогласным треском, что не только оглушили, но и, казалось, ослепили Донала так, что сам его мозг превратился в бесформенный комок глины. За громом последовала тишина, ещё более оглушительная, но вдруг откуда — то из её недр прорвалась крохотная струйка слабого, еле слышного звука: неужели это голос, взывающий, зовущий его откуда — то издалека? Что это? Или усталость и напряжение совсем одурманили его, или он и впрямь слышит своё собственное имя! И чей это голос, как не леди Арктуры, призывающей его из призрачного мира духов? Они всё — таки убили её, и теперь она хочет утешить его, сказать, что обрела, наконец, свободу!
Тут опять блеснула молния, раздался гром, а вместе с ним — её голос: — Мистер Грант! Мистер Грант! Придите, помогите мне! Вы же обещали!
Неужели он действительно услышал эти слова? Они прозвучали из такой невероятной дали, как будто вообще не должны были долететь до его ушей. Но разве могла Арктура говорить такое из потустороннего мира? Зачем ей оттуда напоминать ему о данном обещании? Чтобы заманить его за собой? Она никогда не стала бы так поступать! Она прекрасно знает, что он ни за что не пойдёт в иной мир прежде своего часа, взывай к нему хоть все призраки на свете!