Уголь стал катализатором, который покажет всем, как из первичной Новороссии может родиться Донбасс. Для этого дикая донецкая степь, знавшая дотоле только кочевников и редкие поселения русских, должна была найти свой алгоритм развития. Как перспектива он был явлен России при Петре Великом — русские рудознатцы искали и находили уголь ниже Донца в бассейнах Бахмутки и Лугани. Ставшая знаменитой фраза Петра Алексеевича сегодня известна всей нации: «Сей минерал, если не нам, то нашим потомкам зело полезен будет». Император не гадал, он отлично разбирался и в горном деле, и в строительстве машин, и в вооружениях. Понимал он и никуда не годную по тем временам логистику на Юге своей империи. Ему было ясно, что новая отрасль родится не ранее чем через несколько десятилетий.
Так оно и вышло. К тому времени, когда Евграф Ковалевский и другие геологи пришли описывать угольные поля и залежи руд и других минералов (соли, гипсов), местные крепостные крестьяне вовсю эксплуатировали «горючий камень». Попросту — топили печи и добывали на продажу. Эра угля стучалась в окно цивилизации, на Британских островах уже научились делать из угля кокс и плавить на нем чугун. Российским геогностам было понятно, что большие залежи угля в империи есть. Искали повсюду: на Урале, Северном Кавказе, в Подмосковье, но только в Донбассе искомый минерал был обнаружен мало того, что необходимого качества, так еще и достаточно близко от поверхности.
В сороковых годах девятнадцатого века поиски в России велись совместные — сначала уральский заводчик Демидов соорудил экспедицию минеролога и социолога Ле-Пле и русских его коллег, затем российский геогност Александр Кайзерман сопровождал в изысканиях в имперской глубинке знаменитого Мёрчисона. Все шло к тому, чтобы промышленно-финансовый интерес вторгся в патриархальную русскую историю, пробудив к жизни капитализм и новые, прогрессивные производительные силы.
В нашем же географическом раскрое истории это приведет к тому, что Донбасс и примыкающие к нему районы выделятся в совершенно самостоятельную, можно даже сказать, независимую область, чтобы не сказать своеобразную страну. Развиваясь, Донбасс к концу позапрошлого столетия станет масштабной во всех смыслах индустриальной зоной от Краматорска до Мариуполя и от Гришино (Красноармейск Донецкой области) до Александрово-Грушевского (Шахты в Ростовской области РФ).
В сознании людей дореволюционной России Донбасс был неделимым краем, местом, где шахты и заводы идут нескончаемой чередой один за другим. В советское время это впечатление только усилилось, зато были созданы две самостоятельные области, которые, как мы уже упоминали, скроили из того, что было, подгоняя хозяйственные и политические границы под мерки новой большевистской жизни. Вместе с этим раскроем исчезнут не только старые помочи, на которых держалось присутствие перегретой промышленной цивилизации на Юге России, но и само представление о том, что такое Донбасс. Но к 60‑м годам XIX века, когда контуры его были знакомы только ученым, занимавшимся изучением земли и всего того, что сокрыто в ней, даже представить было невозможно, во что выльется появление в донецкой степи компании предприимчивых европейцев и россиян.
Письма Новороссии: Джеймс Уинтербридж
October, 28, 1872
Ekaterinoslavl, Russian Empire
Мой дорогой племянник!
Надеюсь, что со времени моего последнего письма ничего не изменилось в нашем славном Вустершире: ты и твоя семья здоровы, зеленые изгороди у Старого Поместья неизменно сверкают на солнце, погода капризна и непредсказуема, а капеллан Стоунер по-прежнему ревет свои псалмы, покрикивая на наших деревенских лежебок «Пойте же, англичане!» Иногда я просыпаюсь с мыслью, что последние четыре года моей жизни приснились мне, и стоит мне стряхнуть с себя остатки сна, как я снова окажусь в старой доброй Англии. Помнишь ли ты, мой милый Хэмфри, тот томик драматической лирики мистера Роберта Браунинга, что я подарил тебе много лет назад? Там есть неплохие строки, на мой взгляд, подходящие к случаю: