Маяковскому и Драйзеру не повезло. Они приехали в Сталино немного рановато, в 1927 году, и не смогли получить редкого удовольствия от местного трамвая, который запустили 15 июня 1928 года. Первому описать его удалось харьковскому литератору-футуристу Александру Полторацкому, приезжавшему летом 1929 года в Донбасс заниматься его украинизацией.
Ни черта у него с этой затеей, конечно, не вышло. Да и не могло выйти. И если на соляных рудниках под Бахмутом, где обнаружились залежи этнических украинцев, тогдашнюю макулатуру на мове еще с грехом пополам удавалось навязать работягам, то в центральном Донбассе, в Юзовке, украинизаторам кричали из зала: «Да говорите же по-русски, ничего ж не понятно!»
Откуда мы это знаем? Да из очерка самого Полторацкого (написан, кстати, с задором и «горением», нынче так уже не пишут) с тонким названием «Донбасс на полпути», который был опубликован тогда же, 90 лет назад, в харьковском украинском журнале «Новое поколение». В описаниях донецких реалий у автора неизменно сквозит растерянность. Что он увидел в городе Сталино? С одной стороны, полное отсутствие нормальных дорог, потоки глины после дождя, крохотные убогие домишки. С другой – возница, который вез их из Макеевки, предупредил: «Та не, это не Сталино, это Юзовка, Сталино – через квартал». И вот там уже – асфальт, дома из шлакобетона (автор пишет «шлякобетон», равно как и «клюба», «металюргия») и – примета нового города – сталинский городской трамвай.
Надо понимать, что в те времена трамвай был знаменем большой культуры, видного города. Но если в Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Ленинграде тогда трамвай был обычным делом, то в Сталино он стал символом решительных и больших перемен, индустриального рывка.
В конце пятидесятых, в шестидесятых советские художники часто изображали на картинах летящий в небе самолет обычно с инверсионным следом от него. Примерно то же самое в двадцатых – тридцатых происходило с трамваем. Но Александру Полторацкому, уроженцу «аж» губернского, но к тому времени все еще бестрамвайного Чернигова, надо полагать, было дико видеть, что в донецкой степи, где и дороги-то до конца недоделаны, уже бегает трамвай. Правда, ехидничает Полторацкий, трамвай является для отцов города и приметой культуры, и предметом отчаяния. Дескать, едет трамвай по Первой линии, она же улица Артема, а в домах гаснет свет, ибо «все электрическое одеяло» на себя тянет трамвай.
Виновата, дескать, слабая электростанция. Александр Полторацкий прожил долгую жизнь, скончался в 1971 году, много лет был редактором замечательного киевского журнала «Всэсвит» – «Вселенная» (аналог «Иностранки», только лучше), но с вопросами электроснабжения дал маху. Потому как это трамвай останавливался, потому что ему не хватало электроэнергии, ведь заводы и шахты, новые дома росли опережающими темпами, и энергии иногда не хватало и домам, и трамваю одновременно. А еще в трамваях есть такое устройство, как мотор-генератор. При помощи оного сталинские трамвайщики совершали, ернически говоря, обряд рекуперации, то есть на спусках и наклонных плоскостях отдавали (рекуперировали) электроэнергию в контактную сеть.
Впрочем, это технические детали, которые не могут затушевать главного – вчерашняя Юзовка сделала гигантский рывок вперед, к культуре, проведя трамвайные линии. И то, как она это делала, вызывало озадаченность не только харьковских футуристов-украинизаторов.
Не без внутреннего неудобства прокатился в тогдашнем сталинском трамвае московский прозаик Пантелеймон Романов. Спросите, кто это? И будете правы. Сегодня имя его прочно забыто, а тогда оно соперничало с самыми громкими в Союзе. Романов, кажется, не раз навещал Сталино. Возможно, еще в дореволюционной Юзовке бывал. Хотя, конечно, если бы бывал, знал бы, что у нее был статус местечка. Впрочем, ему слово.
В 1935 году Романов написал в очерке: «Еду в Сталино. Бывшая слобода Юзовка. Я ожидал найти здесь прежний провинциальный трамвай с одним вагончиком, куда садятся человека три, и он, ныряя и кланяясь, по неровным рельсам, как по ухабам, невесело бежит вперед. Останавливается на разъездах и при унылом молчании пассажиров ждет встречного. Но меня встречает обычный московский трамвай в два вагона, где найти место довольно трудно. Трудно найти в Сталино признаки бывшей слободы. Асфальт, трамваи, автомобили и на перекрестке милиционер, регулирующий движение».
Тут, товарищи, вот в чем дело. Все приезжавшие в Сталино ждали Юзовки, грязи и бескультурья. Не станем приукрашивать – действительно, все это было в наличии. И до середины пятидесятых – в количестве преизрядном. Но трамвай, как мы уже говорили, воплощал в себе не просто транспортное средство, но философию культурной, упорядоченной, разложенной по полочкам жизни. Но при все том гости шахтерской столицы попадали в яму когнитивного диссонанса. Дабы понятней разъяснить, приведем еще одно свидетельство.