Впрочем, это только официальная версия, рассказанная самой Павличенко. Возможно, повороты в судьбе девушки были связаны с первой и очень сильной любовью Людмилы. У нее был «нравный», волевой характер и она проявила его уже в шестнадцать, когда выскочила замуж. На закате жизни Людмила Михайловна так вспоминала об этом:
«Дворовые развлечения закончились, едва мне исполнилось пятнадцать лет. Причем кончились внезапно, в один день. Оглядываясь назад, я могла бы сравнить его с концом света, с добровольным ослеплением, с потерей рассудка. Такова была моя первая школьная любовь. Память о ней осталась со мной на всю жизнь в виде фамилии этого человека – Павличенко».
Супруги расстались, едва поженившись. У юной 16‑летней мамы на руках остался сын Ростислав, который вырос в семье Беловых, окончил МГУ и стал офицером КГБ.
Вполне в духе того времени Людмила Павличенко, заработав трудовой стаж, задумалась о высшем образовании.
Ее мать хорошо знала иностранные языки и привила любовь к ним дочери. Она видела Людмилу переводчиком с английского – этим языком она занималась с ней с раннего детства. Но самой Людмиле всегда нравилась история. Возможно, из нее вышел бы замечательный, скажем, археолог, но война решила все по-своему.
В армию она ушла добровольцем с готовой армейской специальностью на руках: увлекаясь модным в предвоенные годы стрелковым спортом, Павличенко еще и курсы снайперов окончила в самый канун войны.
Надо сказать, в войну Красная армия вступила, не имея той стройной системы обучения снайперов, с которой войну закончила. Поэтому успешные снайперы первого года войны были одновременно и бойцами, и наставниками, и пропагандистами – порой приходилось убеждать командиров в необходимости создания условий для учебы и боя снайперским расчетам.
Поэтому трудно переоценить роль самых успешных снайперов первого года войны – Владимира Пчелинцева и Людмилы Павличенко.
Примечательно, что они воевали на разных полюсах советского-германского фронта, в разных условиях. Пчелинцев под Ленинградом с 1941 года по середину 1942‑го (то есть за год) убил 154 врага, Павличенко, воюя в Молдавии, под Одессой и Севастополем, довела свой счет убитых гитлеровцев до 309.
Молва о суперметком снайпере Приморской армии, оборонявшей Одессу летом 1941 года, шла в народ широко еще и благодаря командарму, знаменитому Ивану Ефимовичу Петрову. Он первым в Красной армии приказал давать снайперам один выходной в неделю, предоставлять им дополнительное питание «на рабочем месте», организовал даже слет снайперов во время героической обороны Одессы.
Мастер оборонительных боев, человек, которому пришлось взять на свои плечи основные тяготы безнадежных, обреченных оборон двух баз Краснознаменного Черноморского флота, Петров, как никто другой, понимал важность снайперской работы в позиционной войне. Под Севастополем он назначил Людмилу Павличенко командиром снайперской группы и поручил готовить кадры.
Времени на учебу было совсем немного.
Но первый же выход снайперов Павличенко в тыл немецким позициям на Мекензиевых горах показал правоту командарма – семь снайперов, проведенных по тайным тропам к расположению немецкой пехотной роты местным егерем, уничтожили из засады за считанные минуты около 60 вражеских солдат и офицеров.
Таких выходов с осени 1941 по лето 1942‑го было немало, так же как и сопровождений пехотной роты, подавления долговременных огневых точек противника и снайперских дуэлей. В них Людмила неизменно выходила победителем, хотя под Севастополем, как она сама признавала позже, у германцев было немало отличных снайперов.
Оборона Севастополя принесла ей не только славу.
Как-то ее поставили в пару со снайпером одной из рот 25‑й Чапаевской дивизии, в рядах которой Людмила воевала почти с начала войны. Звали его Леонид Киценко. Молодых людей сблизила не только служба, но и любовь.
Кто-то скажет, что война не место для нежных чувств, но жизнь берет свое. Леонид и Людмила собирались пожениться, даже подали рапорта начальству с просьбой разрешить брак. Но весной 1942 года при артобстреле Леонид собой закрыл любимую от осколков. Спаси его не удалось. Больше замуж Павличенко не выходила, а погибшего мужа помнила до самой смерти.
Неизвестно, как сложилась бы судьба снайпера Павличенко, если б ее не ранило в июне 42-го. Падения Севастополя она не увидела, не попала и в число тех, кого флот не смог эвакуировать на Кавказ. Ей повезло. Ведь, как она сама писала не раз в своих воспоминаниях, «снайперов в плен не брали ни немцы, ни мы – пристреливали на месте».