Русский язык – большой и сложный, в нем ничего нельзя делать волюнтаристским способом. Поэтому в пятидесятых все изменения много лет обсуждали сначала внутри ученых сообществ, потом на страницах газет и журналов. Хрущев свою реформу языка решил провести наскоком – так он любил, другого не понимал.
В чем была суть реформы?
Работа по созданию свода современного русского языка в пятидесятых завершилась логично – в СССР начал выходить «Орфографический словарь русского языка с приложением правил орфографии» (первое издание 1956 года) на 100 тысяч слов под редакцией Сергея Ожегова и Абрама Шапиро. Словарь, понятно, постоянно корректировался. Тем более что, создав первую в мире АЭС, спутники и пилотируемые космические аппараты, самые передовые по тем временам компьютеры, СССР дал толчок значительному изменению терминологической базы русского языка.
Реформу 1964 года можно было провести так же, как и мероприятия 1951–1956 годов. Тогда, возможно, мы сегодня знали бы иные правила правописания. Новаций и предложений в общем-то было не так и много. В самом общем виде их можно свести к таким основным:
– Оставить один разделительный знак ь: вьюга, адьютант, обьем.
– После ц писать всегда и: цирк, циган, огурци.
– После ж, ч, ш, щ, ц писать под ударением о, без ударения – е: жолтый, желтеть.
– После ж, ш, ч, щ не писать ь: настеж, слышиш, ноч, вещ.
– Отменить двойные согласные в иноязычных словах: тенис, корозия.
– Упростить написание н – нн в причастиях.
– Сочетания с пол– писать всегда через дефис.
– Изъять исключения и писать впредь: жури, брошура, парашут; заенька, паенька, баеньки; достоен, заец, заечий; деревяный, оловяный, стекляный.
– Однако, – вставил озадаченный Панас добавил почему-то на украинском: «Цэ – жах, цэ – дыкунство!»
– Просто екнутый, – выдал со своего места Палыч.
– Слушайте дальше, – учительским тоном прервала их Донна.
Обсуждение на страницах филологических и педагогических журналов начали загодя – в 1962 году. К делу привлекли не только теоретиков, но и практиков языка – писателей Твардовского, Леонова, Чуковского и ряд других. Трудно сказать, как все пошло бы, но Хрущев закусил удила – он не любил ждать, результат нужен был «еще вчера». К комиссии по реформе языка он приставил надсмотрщика от Коммунистической партии Ивана Протченко. При таком подходе и автор реформы Михаил Панов, и руководитель орфографической комиссии, директор Института русского языка АН СССР Виктор Виноградов оказались заложниками пресловутого плана, который, как вы понимаете, при работе с живым языком просто немыслим.
По инициативе Протченко (за которым стоял сам Хрущев) на головы ничего не подозревающих граждан обрушили новые предложения. Народ, который в массе своей консервативен, был недоволен, и в Москву хлынула лавина недовольства с мест. Была создана еще одна комиссия – разбираться с жалобами и предложениями, критическими замечаниями граждан. Живая работа увязла в болоте бюрократической рутины.
Реформу похоронили в декабре 1964 года. Ряд секций орфографической комиссии работал до 1970 года, но это уже детали. Проект рухнул вместе с прожектером Хрущевым, который был снят со всех своих постов и отправлен на пенсию в октябре 1964 года. Наступил брежневский «застой» – Леонид Ильич не любил резких телодвижений, поэтому язык решили не трогать: мол, лучшее – враг хорошего.
Быть другим у него не было шансов.
Оценивая эту историю с наших современных позиций, нельзя не увидеть в той реформе ряд полезных положений, которые бы облегчили язык, сделали его изучение более доступным прежде всего тем, для кого он не был родным. Для империи – очень важное дело. Английский вон в свое время для этого от системы падежей отказался.
Все, чем пытался увлечь советский народ Никита Хрущев, исправили. Армию вернули, кукурузу отменили, целину научились пахать агротехнически грамотно, с американцами помирились и даже затеяли процесс пресловутой разрядки. Великий «ломастер» русской, советской истории оставил по себе если не руины, то бреши в миропонимании собственного народа. А это уже печальней всех реформ и прожектов. В цитируемом нами эссе Сол Беллоу заметил: «Природа, история, русский марксизм и, вероятно, более всего то, что он пережил эпоху Сталина, сделали его таким, какой он есть, и другим он сделаться не мог».
Согласимся с этим. Великий путаник был этот курско-донецкий любитель вышиванок.
– Предлагаю прерваться на обед, – сказал Панас. – Эту веселуху еще переварить надо. А то после наших историй скоро даже у ИИ аппетит пропадет, байт с пикселем в рот не полезут.