Также пока неизвестны исторические документы о существовании казачьих селений на правом берегу Северского Донца в первой половине XVIII века. Во многом это объясняется последствиями Булавинского восстания 1707–1708 годов, а также последовавшими после этого репрессиями царского правительства. Восставшего донского атамана Кондратия Булавина поддержала значительная часть Войска Донского, особенно западная его часть (сам Булавин был родом из крупной станицы Трёхизбенской на Донце). Очень большую поддержку Булавину оказали старообрядцы, которые во множестве бежали на Дон. Восстание было жестоко подавлено. Руководитель карательных войск князь В. В. Долгоруков сообщал Петру Великому: «…непокоряющиеся и бунтующие с сопротивлением станицы, как-то: по Донцу почав с Шулгинки… и все окольные их места, даже до самой Луганской станицы — все вырублены и до основания истреблены и сожжены». Известно, что правительственные войска ликвидировали большое количество «городков» донских казаков, «...для того чтоб им, ворам, в том месте воровского собрания впредь не было» (из «Послужного списка князя В. В. Долгорукого», 1708). Тысячи казаков (в своём большинстве — беглые крестьяне или солдаты) были принудительно возвращены на прежнее место жительство.
Петр I щедро одарил лояльные ему полки Слободского казачества, участвовавшие в разгроме булавинцев, отдав им Тор (сейчас — Славянск), Бахмут (Артёмовск) с соляными промыслами, станицы Трёхизбенскую, Старый Айдар, Новый Айдар (сейчас — Новоайдар), Желтый Брод (сейчас — Желтое), Крымский Брод (сейчас — Крымское) и другие, вплоть до станицы Луганской, оказавшейся островом лояльности царскому правительству. Но, конечно, те поселения, в которых жители были убиты или изгнаны, некоторое время оставались пустыми. Так обстояло дело, в частности, со Старым Бельском (сейчас — Старобельск), основанным ещё при Годунове. Жители его поддержали Булавинское восстание, за что поселение было жестоко покарано. Старобельск оставался без жителей довольно продолжительное время, во всяком случае, не менее десятилетия.
Таким образом, места эти оказались опустошенными гражданской войной. Сюда следует добавить и набеги крымских татар — практически ежегодные вплоть до 1730-х годов. Вероятно, что к середине XVIII века перед правительством Российской империи остро стал вопрос о заселении этих земель новыми поселенцами.
Но, тем не менее, некоторые прежние населенные пункты сохранились. Иностранная карта (на латинском языке) 1730 года «Nova et accurata Tartariae Europae a seu Minoris et in frecie Crimea» подробно изображает Подонцовье. Здесь не только увидим царскую крепость Бахмут, но найдём и Тор, Трёхизбенку, Старый и Новый Айдары. Однако не указана Луганская станица. Территория вся эта обозначена как земли донского казачества.
Сохранившаяся русская карта 1730-х годов также изображает берега Лугани незаселенными. Ближайшими населенными пунктами являются Луган (так в старину подписывали Станицу Луганскую), Старый и Новый Айдар.
Иностранные и русские карты вплоть до середины XVIII века указывают эти малозаселенные места землями Российской империи. Зимовники Запорожского казачества указаны значительно западнее — в бассейне Днепра. Бассейн Миуса и Кальмиуса, Приазовье показаны землями Ногайских орд и Крымского ханства. Карты XVIII века убедительно свидетельствуют — практически всё Среднее Подонцовье, включая Лугань во всём её течении, входило в состав земель Войска Донского и Слободских полков (северная часть, включая левые притоки Донца Айдар, Боровую, Красную и др.).
В первой половине XVIII века Россия продолжает продвигаться на юг, стремясь не только выйти к побережьям Азовского и Черного морей, но, прежде всего, устранить исторический атавизм — грабительские набеги крымских и ногайских татар на русские рубежи, «украины» русского государства. Но перед государством стояла серьезная проблема — колонизация новых порубежных земель, причем не за счет пришлого и взбалмошного народа, отказывающегося исполнять законы государства и волю монарха. Вопреки распространённому сейчас мнению, в XVIII веке (начиная с Петра Великого) царское правительство смотрело на казачество (включая и донское) с большим недоверием. Документы того времени, прежде всего переписка высших чиновников с монархами, порою называют казаков не иначе, как «ворами», т.е. государственными преступниками, бунтовщиками. Предательство Мазепы и восстание Булавина давали тому основания. Нет, в казаках российские монархи не видели надёжной опоры. Нужны были верные и надёжные поселенцы.