Когда создавались границы губерний Юга (в XVIII в. — Новороссийской, в XIX в. — Екатеринославской и др.), они представляли собой малолюдное, необжитое пространство, все благополучие которого зиждилось на обильных и колоссальных по меркам того времени земельных угодьях. Тогда установление административных границ именно в том виде, в котором они сохранились до 1917 г. (с небольшими изменениями), и тех правил взаимоотношений между элитами — исключительно аграрными, — выглядело вполне логично. Но как это часто бывало в истории России, закостенелость правил и неумение подстраиваться под меняющуюся ситуацию привели к серьезным проблемам.
К концу XIX века, по мере бурного развития промышленности (с 1839–го по 1890 год рост добычи угля в регионе составил 465 %![36]) и резкого изменения структуры доходов края, порядок распределения благ сохранялся прежним. К примеру, к концу 1890–х годов доля поступлений в бюджет Бахмутского уезда от шахт и заводов составляла уже 56 %, к чему можно добавить еще 14 % поступлений от соляных шахт. Доля же «аграрных» денег в районе составляла всего 25 %. К 1904 г., в связи с постоянно растущими налогами на бизнес, доля промышленных поступлений дошла уже до 83 %, а доля аграриев упала до минимальных значений — 9,84 %[37].
Только заводы и шахты Новороссийского общества, сосредоточенные в основном в Юзовке, уже в конце XIX в. приносили в казну уезда одну пятую часть всех поступлений. А быстро росшая Юзовка десятилетиями не могла добиться от земства, перераспределявшего доходы по уезду, чтобы в поселке была построена простая больница. В 1904 г., к примеру, в расходах Бахмутского земства не замечено ни копейки денег, выделенных на образовательные или медицинские цели промышленной Юзовки. Больница была построена лишь в 1912 г. Для примера: в 1895 г. земство обложило только Новороссийское общество налогом в 1,5 млн рублей в то время, когда весь город Бахмут со всеми земельными владениями и собственностью принес в казну всего 900 тыс.[38].
Как известно, главные беды России всегда были связаны с дорогами. Не был исключением и промышленный юг империи. Промышленники, кровно заинтересованные в соединении их шахт и заводов дорогами, на протяжении нескольких лет безуспешно убеждали земства в необходимости выделения общественных земель на эти нужды. Проблема усугублялась тем, что, как уже было сказано выше, ряд фабрик и шахт имели свои подразделения в различных уездах и даже губерниях, а потому долгие переговоры нужно было вести с властями разных админобразований.
Еще один известный донбасский предприниматель Алексей Алчевский, в честь которого теперь назван Алчевск в Луганской области, в 1896 г. открыто заявлял, что районные власти обслуживают исключительно интересы помещиков и аграрного сектора, а промышленники исключены из процесса принятия решений[39].
Теодор Фридгут приводит красноречивый пример того, как земства демонстративно пренебрегали вопросами промышленного развития края: «В справочниках Екатеринославского губернского земства с 1903 по 1905 год фактически только одна заметка была посвящена индустриальной теме — в еженедельном листке были помещены цены на Харьковской бирже угля и железа. «Народная газета Бахмутского земства» в 1914–1915 гг. с энтузиазмом рассказывала о сельскохозяйственном развитии, но вообще не содержала новостей о шахтах и фабриках»[40].
Представители ССГЮР находили этому простое объяснение. По их словам, в 1904 г., к примеру, Бахмутское земство состояло из 20 помещиков, 10 крестьян и только 6 представителей второй курии — собственно, городской (промышленники и интеллигенция). В Славяносербске места в земстве распределились между 17 помещиками, 9 крестьянами и 4 горожанами[41].
В итоге многие поселения Донбасса были предоставлены сами себе и вынуждены были задолго до появления Донецко-Криворожской республики творить свои неформальные «автономии». Так, российский юрист Генрих Слиозберг (Слезберг), долго занимавшийся защитой прав евреев Екатеринославской губернии, так писал о Юзовке конца XIX века: «Общий закон о городском благоустройстве, о чистоте улиц, об освещении и замощении, о санитарном положении — все это заменялось своего рода обязательными постановлениями управления поселком, без всякого участия властей».
Сам автор этих слов не выяснял причины возникновения подобной ситуации, но если учесть то, как финансировалась Юзовка властями, можно понять: у жителей Юзовки и у руководства Новороссийского общества, по большому счету, не оставалось иного выхода. «Юзовка была самостоятельным княжеством, — продолжает Слиозберг, — где общероссийские законы применялись лишь в тех случаях, когда нужно было выйти с какими — нибудь правовыми отношениями за пределы поселка или местечка»[42].