– Хочешь, можешь сказать шаману, что я про Черного Донгара говорил, – великодушно согласился Орунг, поднимаясь.
– Он тебя пороть будет! – предостерегающе сказал Пукы.
– Ха! – небрежно отмахнулся Орунг, словно такие мелочи, как порка толстым жгутом из оленьих жил, его вовсе и не волновали. – Пошли, проверим оленей – и обратно, к ребятам. А то Тан одна осталась.
– Как же это она от тебя отвязалась? – проворчал Пукы.
– Велел ей, – пристально вглядываясь в темноту в надежде различить силуэты бредущих оленей, отмахнулся Орунг. В голосе его звучала абсолютная уверенность в том, что ослушаться его, да еще какой-то девчонке, просто невозможно.
Пукы поглядел на брата с невольным восхищением и побрел следом, как всегда стараясь ступать в его следы. Ну что ты с ним будешь делать? Всегда он такой – неправильный. Нехорошо думает, нехорошо говорит, а сам – хороший. И любят его все. С тем, что брата в стойбище любят, а его, правильного Пукы, – нет, он уже давно смирился. Хотя понять, почему так, до сих пор не мог. И напрасно Орунг думал, что своим разрешением пересказать шаману глупые слова про Черного Донгара Кайгала он брату жизнь облегчил. Конечно, если знаешь, кто из соседей твоих или родичей плохое, противное Голубому огню говорит, делает или думает, – расскажи! Шаману или хотя бы ору-старосте. Ведь если никто про ошибки не узнает – никто и не поправит. Но мысль о том, как их шаман – хороший шаман, настоящий Белый! – поправляет ошибающихся, заставляла его невольно поджимать пальцы на ногах. Хотя шаман смеялся так радостно, когда Пукы ему рассказывал, где чего неправильное слышал. Всегда слушал Пукы, хвалил сильно. Старую Секак или других теток не слушал и не хвалил, ругал даже. Наверное, доверял Пукы больше всех, знал, что тот всегда правильное говорит, напрасно не станет. Рассказать про брата тоже правильно – но почему-то сильно не хотелось. Может, самому еще с ним поговорить, без шамана?
Свиток 3
В котором два брата идут по следу беды
Идущий впереди Орунг резко остановился, пристально уставившись себе под ноги. Пукы невольно ткнулся ему в спину.
– Гляди-ка, – напряженно сказал он.
Пукы выглянул из-за плеча. Все-таки брат станет великим охотником. А может, даже величайшим из великих. Пукы ничего бы и не заметил в темноте Долгой ночи – плотно слежавшийся наст плохо держал следы. Но след, несомненно, был – мелкие хрусткие трещинки, похожие на отпечаток ноги.
– Может, из наших кто? – жалобно пробормотал Пукы.
Орунг даже отвечать не стал. Пукы прерывисто вздохнул – и сам все понимал. Своих, из пауля, он знал наперечет – и морды их наглые, неправильные, и следы в снегу. Этот был чужой. Чужой поблизости от пауля – и в мирные времена настораживало, а уж сейчас-то…
Орунг растер в пальцах смерзшийся кусочек настовой корки:
– Свежий, недавно шли. – Широко растопырил большой и указательный пальцы, замеряя след. – Маленький, – в голосе его звучало облегчение. – Не отморозки, значит.
– Правильно говорить – древние великаны эрыг отыры, – наставительно поправил как всегда не любящий неправильностей Пукы. – И вообще их не бывает! Сказки все это! – настойчиво повторил он, уговаривая то ли брата, то ли себя.
– А вот сейчас и узнаем, – бросил Орунг и рванул с места, то и дело наклоняясь к земле и высматривая едва заметные отметины на потревоженном насте.
Мгновение помедлив, Пукы кинулся за ним. Наст хрустел под ногами. Братья бежали бок о бок, то появляясь в лунных лучах, то снова ныряя в глубокую тень. Петляющий меж низкорослых деревьев след уводил их все дальше от недавней стоянки, где при оленях остались Тан и ребята. Выглядел след странно. Иногда чужак явно сторожился, идя верным охотничьим шагом, прячущим отпечатки ног. Потом, словно забывая об осторожности, шагал как попало.