И профессор Бурунов, чрезвычайно довольный самим собой, гордо сошел с трибуны.
В зале ощущалось некоторое замешательство.
Недоумение овладело людьми и у многих видеоэкранов.
- Как же все это понимать, дорогая моя Надюша, наделавшая такой переполох в храме науки? - спросила Елена Михайловна, чуть сузив улыбающиеся, но прячущие тревогу глаза.
- Я не верю Пи. Просто Константин Петрович воспользовался его фокусами в своих целях. А Пи может все что угодно подсчитать и решить. И в любом плане. У этих электронных мудрецов, как мне кажется, намечается переход от "электронной мудрости" к "биолазерной перемудрости".
- Значит, его стихотворные расшифровки неверны?
- Конечно! Никогда машина не сравняется с человеком, потому что в состоянии лишь отсчитывать по указке варианты, и никогда не поднимется до интуиции ученого, поэта, влюбленного человека, наконец! Компьютер может "думать", но не "придумывать"! "Гадать", перебирая все возможности, но не отгадывать с ходу! Только человек, а не Пи и ему подобные, способен вообразить и крикнуть "Эврика!" - "Нашел!".
- Слушая вас, Наденька, я глубоко понимаю своего Никиту. И все-таки что же теперь будет?
- Ах, если бы я знала! - воскликнула Надя. - Я взяла с него слово не улетать в безвременье, но улетать надо, ведь правда, надо? - И Надя подняла на Елену Михайловну снова влажные глаза.
- Не знаю. Мне он такого слова не давал.
Юпитер, то есть президент Объединенной Академии наук, сразу после выступления профессора Бурунова объявил перерыв в заседании президиума.
В кулуарах разгорелись страсти.
- Извините меня, коллега, но теории не могут приниматься или отвергаться по мановению руки с учетом одного факта. В основе научных выводов должна лежать статистика. Нужна длительная, вдумчивая работа.
- Трудно согласиться с вами, имея в виду создавшуюся ситуацию. К сожалению, время не ждет.
- Для фундаментальной науки сиюминутные доводы не могут иметь значения.
- И вы не одобряете мужественный поступок академика Зернова?
- В благородстве ему никто не откажет...
- Но? Вы, кажется, не договорили?
- Я договорю с трибуны президиума.
- Нет-нет! - вступил еще один голос. - Что ни говорите, а интуиция главный двигатель научного прогресса!
- А что такое интуиция? Это объективная реальность? Ее можно исследовать, пощупать, определить?
- Это веха мысли летящей!
- Красиво, но убедительно ли?
- Так лететь звездолету спасать терпящих бедствие или не лететь?
- Даже по теории абсолютности ему следовало лететь.
- А в соответствии с теорией относительности не лететь, а улетать навсегда. Как же быть?
- А вы посмотрите вон туда. Там стоят трое звездолетчиков. Едва ли у них стоит так вопрос. Они все равно улетят.
Поодаль действительно стояли Бережной, Вязов и кажущийся рядом с двумя великанами мальчиком американский космолетчик Генри Гри.
Он говорил тенорком своему командиру и другу-штурману:
- Обязан признаться. Выступление мистера Бурунова позволило мне легче дышать.
- Это с чего же? - осведомился Бережной.
- Четыре года! Гарантированные нам четыре года спасательного рейса вот что я желал иметь в виду.
Вязов усмехнулся:
- И ты думаешь, Генри, все уже доказано?
- Я хотел бы такого.
- Поживем - увидим, - пожал плечами Никита.
- Чтобы увидеть, будем смотреть! - тоненьким голосом с особым ударением произнес американец.
Мимо них прошел сам Юпитер в сопровождении приглашенных им в свой кабинет академика Зернова и его неожиданного оппонента профессора Бурунова.
Академик Зернов кивнул Бережному, как старому знакомому, и улыбнулся Никите, который ночью доставил на дачу его Надю. Генри Гри он не знал, но все равно поздоровался с ним.
- Итак, - усадив гостей в мягкие кресла, произнес Юпитер. - Идя по коридору, вы могли слышать реплики спорящих коллег. Я хотел бы до начала продолженного заседания услышать от вас, почтенных собратьев по науке, что скажете теперь друг другу вы оба, еще вчера слитые в совместных взглядах и действиях?
Академик Зернов провел рукой по волнистой седой бороде.
- Ценю полемическое искусство Константина Петровича, его неиссякаемую выдумку, и благодарю его также за заботу о моем авторитете, превысившую мою собственную. Что же касается гипотезы о тормозящих свет областях космоса, то она мне представляется надуманной и привлечена лишь ради полемики.
- Позвольте, позвольте, Виталий Григорьевич! - горячо заговорил Бурунов. - Я стремился утвердить ваш авторитет даже вопреки вам самим, а вы чуть ли не обвиняете меня в личной заинтересованности!
- Именно это я и имел в виду, уважаемый профессор.
- Ну что вы, Виталий Григорьевич! Всем известно, как я предан вам и вашей семье!