Король дал знак, приближенные выбежали из зала и через некоторое время вернулись вместе с коренастым мужчиной, заросшим черной бородой, с бронзовой серьгой в ухе и сверкающими черными глазами.
- Рад служить делу вашего всевластия и изгнанию тритцев с земли Френдляндской, - с поклоном произнес он.
- А ты, вижу, обучен рыцарской речи, - полуотвернувшись, заметил король. - Не хочешь ли взять другое имя?
- Честно говоря, единственное, чего боюсь, это вступить с вами в спор, ваше всевластие.
- Ладно, лишь бы вел свой отряд и готов был умереть за меня. Этим заслужишь мое всепрощение, - и король закончил аудиенцию.
При выходе из зала его перехватила девица Лилия де Триель.
- Возлюбленный мой король! Мне так много надо вам сказать.
- Но я смертельно устал, скажете под одеялом.
- Нет-нет! Вы только послушайте, что я заметила, находясь на балконе, выходящем в зал. Какими они обменялись взглядами!
- Кто обменялся, не пойму?
- О, поддержи меня, всевышний! Клянусь вам сутью женщины, она не Дева.
- Кто не дева?
- Эта рыжая Надежанна, ваш маршал. Мало того, что она, именуя себя небожительницей, пользуется ночным горшком, она еще и обменялась страстным, бесстыжим взглядом с этим мужчиной в серебристых доспехах.
- Ах, дорогая, насколько я был бы спокойнее, если бы вы всегда находились за балдахином нашей сладостной кровати, - с укором вздохнул король.
- Но я ее видела не из-за балдахина, а с балкона.
- Она просто обрадовалась.
- Так "по-девичьи" радуюсь только я при виде вас, мой возлюбленный король.
Глава третья
БАБА ИЗ АДА
Не тот силен, кто силой давит,
А тот, кто ловко дело справит.
Народная мудрость.
Палатка маршала, под цвет ее доспехам, была серебристой. В таких же доспехах находился при маршале в качестве советника и странствующий рыцарь О Кихотий.
Они избегали оставаться наедине, имея на это каждый свои причины, неуместным считая и разговор при посторонних на неизвестном всем "звездном языке".
О Кихотий разработал до мельчайших подробностей план полного уничтожения тритцанского войска, добавив с обычной усмешкой:
- Оказывается, и за тридевять парсеков сгодится ископаемый опыт римских легионов, Александра Македонского, танкового бога Гудериана и титана среди всех маршалов - Жукова, славы XX века.
Надежанна отрицательно покачала головой.
- Нет, - решительно заявила она. - Никакого всеобщего уничтожения. Более того, следует вообще избегать убийств! - И добавила вполголоса: Математика учит, что частичное превосходство хотя бы в одном месте скажется эффективнее многократного превышения общих сил. Толстый веревочный жгут легче перебить там, где он соединяется слабой нитью. - И уже громко заявила всем: - Основой нашей кампании изгнания захватчиков будет их пленение, а не убийство. Пусть глашатаи объявят тритцам, что вместо мечей их ждет пиршество, одновременно озаботьтесь, чтобы у них разгулялся аппетит. Для этого поступайте так: зайдя с фланга их строя, бросьте на них закованных в тяжелые латы всадников, коней, а следом за тяжелой конницей все отобранные кареты знатных дам, прикрытые снаружи щитами. В каждую карету пусть влезут по двадцать молодцов Гневия Народного. Конница и кареты, сопровождаемые разбойничьим свистом, углубятся далеко в тыл противника и отрежут подход к их армии, обозам с продовольствием. Этой ударной группе разделяться по ходу движения и разъединять тритцанскую армию на отряды, которым предлагать почетный плен со щедрым угощением. Их голод будет нашим союзником.
- Это же типичный танковый прорыв, сопровождаемый бронетранспортерами, - прошептал Никита, пораженный находчивостью своей Нади.
- Брать в плен малыми группами! Замысел, достойный мужа! - восхитился генерал Дезоний.
- Притом внезапно, - добавила Надежанна, - и там, где это меньше всего можно ожидать. Ищите непроходимые места, надевайте на ноги воинам скользящие планки, как на севере, чтобы не утонуть в болоте, и окружайте их, разделяйте, нарушайте связь, а главное - снабжение. Пусть до их сознания дойдет, что выгоднее перейти к нам в плен, чем гибнуть напрасно отрезанными...
- Так же напрасно нанося нам урон, - добавил генерал Дезоний.
Никита ушам своим не верил. Его ли это Надя? Или это математическая мудрость компьютера, вмонтированного в ее скафандр, говорила ее устами? Но откуда у нее такая твердость, уверенность? От доброго сердца и веры в торжество справедливости?
Мартий Лютый был куда меньше изумлен, чем рыцарь О Кихотий, ибо наивно счел распоряжения Надежанны внушениями свыше.
Разрушенное село, куда оттеснена была часть бежавших из-под Орлана разрозненных войск тритцев, имело жалкий вид.
В небе сгущались дождевые тучи, но торчащие обгорелые бревна и кучи пепла, оставшиеся на месте былых хижин, не сулили укрытия "завоевателям".
В доме убитого старосты Гария Лютого остались лишь каменные стены, но во дворе так и стоял с памятного дня ужасов длинный стол.
Сейчас за ним снова сидел со своими приближенными "король Дордий IV", огромный, рыжебородый, в пропахших грязью и потом латах. Он был нисколько не менее голоден, чем его изнуренные бегством солдаты.
На этот раз приспешники "короля" не пировали за столом, а жадно утоляли голод после "греховного" разрешения, данного Дордием: "Пустить в дело трупы врагов, а не закапывать их зря в землю".
Поскольку поле боя оставалось за преследующими тритцев лютерами-френдляндцами, то доступными врагами были лишь бежавшие в лес земледельцы, за которыми устраивалась охота, как за желанной дичью.
Громоздкий, мрачный, как его темные доспехи, рыцарь-бородач восседал во главе стола, когда во двор на длинноногом заморском коне влетел всадник в богатых доспехах, с золотым плюмажем над сверкающим шлемом.
Повинуясь седоку, конь вскочил передними копытами на стол, разбивая блюда с дымящимся мясом. Ударом меча всадник разрубил надвое бочонок с веселухой, этой неизменной "матерью отваги".
Подняв забрало, рыцарь прокричал:
- Так-то отражает наскоки врагов "всевластный король Френдляндии", набивая себе брюхо припрятанной едой, когда ни один обоз не может пробиться к остаткам его армии!