- Слушай, попроси что-нибудь другое!
- Сварка есть? - сдаваясь, спросил начальник лесхоза.
- Какая?
- Электрическая с трансформатором.
- Есть. Дам.
- Ну добро, в понедельник присылай механика за трактором.
- А ты за сваркой.
- По рукам.
Начальник лесхоза подошел к Зудину и, косясь на Галину Петровну, затряс ему руку.
И тут от двери раздался густой, бархатный бас:
- Как пишут в газетах, победила дружба!
- Здрасте, - сказал Зудин, поднимаясь с места.
Управляющий трестом стаскивал с руки изящную кожаную перчатку с белоснежной меховой оторочкой. За его спиной, прислонясь к притолоке, стоял главный инженер, серьезный молодой человек, из тех серьезных молодых людей, что входят в помещение без улыбки.
Управляющий долго возился с зажигалкой - она никак не хотела зажигаться. Это была заграничная зажигалка с газовым баллончиком. Но баллончик был отечественный и к заграничной зажигалке не совсем подходил, и газ, кажется, вытек. Зудин ухмыльнулся и как бы нехотя протянул спички.
- Так будет вернее.
Однако вежливо чиркать спичкой не стал, протянул коробок - и все, зажигайте сами, сам же нахмурился и стал разминать "беломорину". Управляющий поблагодарил кивком, увидев, что у Зудина готова папироса, дал прикурить Зудину, потом прикурил сам.
Потом спросил - не то чтобы грубовато, но и не церемонясь особенно:
- Разговор будет серьезный. Шатров не помешает?
Зудин пожал плечами:
- А че он помешает? У меня секретов нет.
- Добре. Оставайся, Шатров.
Шатров пожал плечами, уселся. Оставаться так оставаться. Начальству видней.
Главный инженер, подумав, тоже сел за длинный, покрытый зеленым сукном стол.
Позвали секретаршу Свету, велели никого в кабинет не пускать. Помолчали. Причем молчание затянулось, становилось уже неловким. Зудин взглянул на главного инженера. Он поджал тонкие свои губы, и у него сделалось от этого такое лицо, словно он приготовился исполнить скорбные обязанности распорядителя на серьезных похоронах.
Зудину вдруг стало смешно. Это было спасительное ощущение, вместе с ним пришла простая и ясная мысль, которая облекалась в такие примерно слова:
"Пора объясниться и заканчивать эту историю".
И он сказал, широко улыбнувшись и улыбкой этой снимая всякую напряженность:
- Чего тянуть! Приступайте.
Зудин, естественно, ждал, что начнут с пожара или, может быть, с коллективной жалобы, но все-таки, вероятнее всего, с пожара.
А управляющий начал совершенно неожиданно с вечерней школы. Это был плотный, энергичный человек, у которого всегда было красное лицо. То ли от здоровья, то ли, наоборот, от гипертонии, хотя нет - какая гипертония, он и не бюллетенил никогда, - скорей всего, от здоровья. И голос у него был энергичный и властный. И вот этим энергичным голосом задал управляющий свой первый вопрос.
- Ты почему, Зудин, - спросил он недовольно, - учебе молодежи препятствуешь и других руководителей подстрекаешь учебе молодежи препятствовать?
- Это че, - усмехнулся Зудин, - председатель поссовета успел нажаловаться или директор школы?
- Директор школы, мы его как раз из Нижнего подвозили.
- Ну вот, - развел руками Зудин, - его же на моей машине подвозят, и он же на меня и жалуется.
Управляющий, однако, не расположен был к шуткам и заявил, что машина, между прочим, государственная и что учеба молодежи в вечерней школе - это дело тоже государственное, и ему непонятно, с чего это Зудин так веселится.
- Да дело-то простое, - легко объяснил Зудин, - простое дело-то, как апельсин. По положению учащимся положено предоставлять полдня в неделю для занятий. Оплачиваемых. Практически же каждый учащийся получает день в неделю: полдня - за счет производства, полдня - за свой счет. Таким образом, в среднем получается у каждого два неоплаченных дня в месяц. Я лично считаю, что если ты действительно хочешь учиться, получать знания, диплом и так далее, то это не такая уж большая жертва. Потому что полдня в наших условиях, конечно, не получится. Так вот этот самый директор предложил согласовать такое постановление: давать учащимся по свободному дню раз в две недели, а желающим просто прибавить и к отпуску, как отгулы.
- Ну и что? - спросил с интересом управляющий. И добавил, обращаясь к главному инженеру и начальнику подсобного производства: - Логично, а?
Главный инженер никак на это не прореагировал, словно боялся потерять раз и навсегда принятое скорбно-деловое выражение лица. А веселый начальник подсобного производства Шатров поднял брови и развел руками, дескать, не знаю, не знаю...
А Зудин продолжал:
- Сначала многие согласились, и СМП, и ЛенБАМстрой, и телевизионщики "Орбиты"... в общем, все почти что согласились. Ну, а я против выступил.
- Почему? Нарушение финансовой дисциплины?
- Да нет, с этим вроде бы в порядке.
- А в чем дело?
- А в том, - заговорил Зудин, зажигаясь, заводясь, как тогда на поссовете, - а в том, что это профанация самой идеи образования. В том, что эти положенные за счет государства полдня придуманы для того, чтобы создать условия для учебы, а не для того, чтобы быть дополнительной премией: учишься - вот тебе неделя к отпуск)! Зачем они, такие ученики, нужны, которых приманивать приходится? Для цифры? Или для пользы дела? А если пользы делу нет, то кому нужна цифра? Кому-то лично - его похвалят, а государству - ущерб. - Зудин махнул рукой: - В общем, со мной согласились...
Управляющий нахмурился еще сильней, но фразу сказал, совершенно не соответствующую этой самой нахмуренности.
Он сказал:
- А может быть, ты и прав... - И заговорил энергичным своим, настырным голосом. - Значит, так. Ты знаешь, что приехал я тебя снимать.
- Ну! - спокойно согласился Зудин.
- Знаешь, жалобы на тебя какие?
Зудин усмехнулся:
- Вот главный знает.
- Я не отказываюсь, - отчеканил главный инженер, - не отказываюсь, не скрываю и никогда не скрывал. Считаю методы начальника мехколонны...
- Погоди, - остановил его управляющий - до тебя очередь дойдет. - И, не меняя тона, спросил Зудина: - Алименты разнорабочей Палей выплатил?
- Выплатил...
- Поделом. Не будешь нарушать трудовое законодательство. Партизан тоже!
Тут управляющий опять посмотрел на главного инженера, причем посмотрел довольно пристально, и сказал:
- А рабочие, кстати, письмо прислали. Несколько человек. Просят их подписи под известной вам всем жалобой считать недействительными. И никто их, по-моему, не организовывал - сами созрели. Но дело не в письме. Дела, я посмотрел, идут у вас тут неплохо. Показатели хорошие. Промбаза оборудуется по-хозяйски, с любовью. Котельную вводите. Стенд раздобыли для регулировки форсунок... Общежитие построили, дома... Неплохо дела идут, если не считать, конечно, пожара на Джигитке. Но это дело уголовное, прокуратура, надо полагать, разберется. Хотя то, что ты этого бича держал на перевалочной базе, за это с тебя, конечно, спросится.
И вот как раз на этом месте Зудин понял, что его не снимут. Если человеку говорят, что с него за что-то там одно конкретное спросится, значит, его в обозримом будущем видят в этой самой должности, на этом самом месте.
И, для того чтобы внести в дело полную ясность, он спросил напрямик:
- Так вы че, снимать меня не будете, че ли?
- Расчекался! - сказал управляющий. - Ишь, расчекался! - И ответил после паузы. - Работай. Вопрос о снятии снимаю. - Потом, как бы укрепляясь в своем решении, посмотрел строго на главного инженера и начальника подсобного производства и повторил с нажимом: - Вопрос снимаю. И всякие разговоры на эту тему считаю вредными для производства. Прошу передать всем... - Подумал, подыскивая слово, и закончил, усмехнувшись: - ...заинтересованным лицам. - И еще сказал: - В тресте эти разговоры также будут прекращены, как мешающие нормально работать.