Громкие звуки песни радости большого количества людей вызвали переполох среди зверей. Пугливые гиены с поджатыми хвостами отошли на пару десятков метров подальше от колонны. Любопытные волки, напротив, безбоязненно приблизились, с интересом наблюдали за людьми, прислушивались к их громким голосам. Крупный самец обезьян трогательно обхаживал подругу, «убитую» горем потери ребенка, водил лапой по спине, заглядывал в глаза, заходил то с одной, то с другой стороны. Звери перестали обращать внимание на людей, горестно смотрели друг на друга. Нольц не разрешил стрелять по «влюбленным».
Выступ лесной опушки оказался своеобразной границей звериных владений. Едва переселенцы обошли его, деревья вновь выстроились ровной линией до горизонта. Воздушного сопровождения приматов с хищниками не последовало. Люди облегченно вздохнули. Движение, тем не менее, замедлилось. Опушка леса, а заодно племя нольцев буквально потонули в высокой сухостойной траве.
Выше головы бурьян со сплошным настилом на земле из отмерших растений казался безжизненным на фоне зеленого леса. Но жизнь под ногами бурлила. Куда не наступи, всюду протоптанные мышиные тропинки к норкам. Не обращая внимания на людей, бегали взад-вперед хозяева невидимого мира. Слышались их возня, попискивание. Бесшумно скользили между оголенными корневищами змеи, ящерицы. Переселенцы оказались будто бы в густом лесу, куда ни посмотри, всюду серая стена выше головы. Каждый шаг давался с трудом.
— Зато никакой зверь не нападет неожиданно, — сказал старший охранник.
Вождь приказал Селону вооружить охотников палками и в зарослях прокладывать дорогу. Движение колонны несколько ускорилось.
На ночь переселенцы притоптали в сухостое обширную поляну, начали раскладывать пожитки, готовиться к приятному отдыху.
— Димор, — распорядился отец, — сегодня ночью тебе охранять не соплеменников, а бурьян и лес от огня. Мы не сможем спастись, если начнется лесной пожар, бежать некуда.
Догорал закат. В багровых лучах солнца над лесом начали громоздиться многоярусные облака.
— Не по нраву мне эти багровые тучи, — посмотрел Лек в небо.
— Не накличь беды, — ответил вождь, — мне они тоже не по нутру.
С вечера посвежело, усилился ветер. Его порывы начали гнуть кроны деревьев, ломать сухие ветви, зашипели листья и сухостойная трава. Нольцы не замечали капризов природы, каждый для себя ловил мышей на ужин. На охоту уходило много времени, но никто от добычи отказываться не собирался. Благо, ветер притих.
ГЛАВА 4
Жизнь непредсказуема. Так было, так будет. Нольцы вознамерились отдохнуть в тепле и спокойствии, но желания не сбылись. Едва стемнело, люди стали свидетелями бурной жизни в ночном сухостое. На вытоптанной поляне появились лисы, ежи, змеи, мангусты. Предмет охоты тот же, что и у людей — мыши. Животным, несомненно, пришелся по нраву проложенный людьми коридор в высокой траве. Какой простор! Упитанная лисица вывела свой помет на ужин. Мать умудрялась хватать грызунов даже вблизи ног людей, где повиднее от пламени костров. Лисята на своих коротких ножках повизгивали, пытались повторить материнские приемы в ловле добычи, не получалось. Папа-лис близко к людям не подходил, сверкая зелеными глазами, с любопытством разглядывал пришельцев, ловил мышей в свое удовольствие. Ежи вылавливали жучков-паучков, подбегали к огню. Охотились они и на медлительных змей. Подбежит колючий, остановится, понюхает землю, уловит звук ползущей гадюки, без промедления бросается на нее. Клубком вьются в смертельной схватке враги, но неизменно побеждает еж. Мангусты особенно не выбирали добычу, нападали на того, кто первым попадался: мышь или змея.
Этот вечер нольцы запомнили надолго. Им довелось под ногами увидеть круговерть жизни и смерти в дикой природе и едва самим не оказаться добычей безжалостного огня. Не успели животные угомониться, резко усилился ветер, потом налетел вихрь. Заскрипели деревья в лесу, полетели сломанные ветви, взвились вверх оборванные лианы, ложилась в скрутках сухостойная трава, из рук людей вырывались шкуры, уносилась с лежанок подстилка. И, главное, ветер погасил костры, разметал по опушке леса и сухостою тлеющие головни.
Не дожидаясь распоряжения вождя, мужчины, женщины, дети опрометью бросились гасить тут же вспыхнувшие костерки. Времени искать ветви для тушения не было. Люди начали пользоваться единственным, что у них оказалось под рукой — шкуры животных. В суматохе неподвижным остался только Лех. С поднятыми вверх руками стоял он на коленях и взывал тучи пролиться дождем. Огонь тем временем сдаваться не собирался. Ветер раздувал головни, и пламя вновь вспыхивало там, где его только что загасили. Резким запахом паленой шерсти наполнился воздух. То в одном, то в другом местах слышались выкрики и стоны обожженных соплеменников, но ни у кого и в мыслях не было, чтобы остановиться для передышки.