Данбар потер лоб, пытаясь осмыслить свое открытие. Костномозговая пункция проводилась Аманде для того, чтобы получить стволовые клетки, которые затем вводились внутриутробно будущему ребенку пациентки «омега». Вот для чего девочку возили в то крыло! За прошедшие недели у ребенка сформировалась иммунная система, и теперь он был готов воспринять ткани Аманды как свои собственные. Данбар догадался, что роды посредством кесарева сечения должны проводиться тогда, когда размеры плода позволят пересадить ему сердце семилетнего ребенка.
Теперь нетрудно было понять, почему Росс послал запрос на «черный рынок» донорских органов — он знал, что почка найдется быстро, если предложить за нее достаточно высокую цену. В какой-то момент накануне или во время проведения операции Аманде он заменит человеческую почку на свиную, зная, что она будет отторгнута и ребенок умрет. Затем он похитит сердце девочки для того, чтобы пересадить его ребенку пациентки «омега». Во время посмертного вскрытия он вернет совместимую почку в тело Аманды, заметая следы. Ее смерть, как и смерть Эми и Кеннета, спишут на очередное несчастное стечение обстоятельств… если только какая-нибудь медсестра не потребует расследования!
Данбар мысленно вернулся к отчету Макуэя о вскрытии Эми Тисдэйл. Он сказал, что у нее была удалена не только почка, но и сердце — оба органа извлекли во время положенного посмертного вскрытия. Макуэя попросили исследовать пересаженную Эми почку. Эх, если бы его попросили исследовать и сердце! Он наверняка обнаружил бы, что это сердце новорожденного ребенка. Нет сомнений, что сердце Эми сейчас бьется в отпрыске бывшей пациентки «омега», живущем в другой стране. Это можно было бы доказать, проведя повторную эксгумацию Эми, но Данбар очень хотел обойтись без этого. В настоящее время главной его задачей было спасти жизнь Аманде Чепмен.
Первой его мыслью было сообщить о своих выводах «Сай-Мед» и в полицию. Это моментально остановило бы все происходящее. Проблема была в том, что это «все» включало в себя шансы Аманды получить донорский орган вовремя. Ведь, несмотря на все остальное, настоящая совместимая почка действительно была найдена. Просто Росс собирался пересадить ее, когда девочка умрет. Должен быть какой-то способ добиться, чтобы эта почка прибыла вовремя и была пересажена Аманде! Стивен решил посоветоваться с Клайвом Тернером, но сначала надо было разобраться с последним вопросом. Он еще раз набрал номер «Майо Клиник» и попросил соединить его с доктором Хассельхофом.
— Кто это? — спросил мужской голос с американским акцентом.
— Меня зовут Стивен Данбар. Я звоню из больницы «Медик Экосс» в Глазго.
— И у вас хватило наглости? — возмутился Хассельхоф.
— Простите? — не понял Данбар.
— В медицине хватает проблем и без таких авантюристов, как вы!
— Простите, но вы, должно быть, путаете меня с кем-то. Я действительно не понимаю, о чем вы говорите, доктор. Я звоню по поводу одной вашей пациентки, которую перевели сюда из «Майо Клиник».
— Я понял это, — сказал Хассельхоф. — Вы, ребята, наобещали этой семье то, что невозможно сделать. Никакая операция не может спасти их ребенка! Порок сердца слишком серьезный, чтобы хирургическим путем устранить его, но вам удалось убедить их в обратном. А это, сэр, в моем понимании — чистое мошенничество! И теперь у вас хватает наглости спрашивать у меня совета!
Данбар уже собирался объяснить Хассельхофу, что звонит не для того, чтобы просить совета и вообще не является сотрудником «Медик Экосс», но передумал. Времени уже не было. Он задал последний вопрос:
— А если ребенку пересадить сердце?
— Пересадить? Ребенок не проживет настолько долго, чтобы для него нашелся подходящий донор. А даже если и прожил бы — необходимость гормональной терапии с целью подавления собственного иммунного ответа сделает его уязвимым для любой инфекции. Это невозможно!
— Спасибо, доктор, — сказал Данбар. — Я вам очень признателен за консультацию.