— А сам ты разве всегда ко всему подходишь взвешенно, не рискуя, без эмоций? — тихо проговорила я. — Я тоже вижу перед собой нестабильного человека, одинокого и обозлённого.
— Верно, презрение частая моя эмоция, она помогает мне принимать решения жёстко и без колебаний. И я отдаю себе отчёт, даже когда обижаю людей, и вижу, к чему это приведёт, поверь, я не идиот. Одиночество и обозлённость я выбрал сознательно, они помогли мне подняться на ноги, стать успешным и обеспеченным, даже влиятельным в определенных кругах. Не думай, я всегда беру ответственность за выброс своих эмоций, люди, подавшие на меня в суд, без проблем получали компенсации. Тебе же стоит подумать о своей ответственности, Мэлани. Я всего лишь рискую деньгами, а ты жизнью.
— И ты думаешь, что разговоры об этом помогут мне достичь стадии принятия? — если честно, я и подумать не могла, что Марк способен так серьёзно обсуждать столь тяжелую и деликатную для меня тему. Этот голос, осанка, взгляд, даже то, как он держит руки. Я чувствую себя на приёме у психотерапевта. Вот значит почему мне захотелось ему открыться с самого начала — он располагает даже мимикой и молчанием.
— Я уверен в этом.
— Но я боюсь, что тогда я потеряю цель.
Потянувшись, Марк взял меня за руку. Я ещё никогда не видела у него такого выражения лица. Сочувствующего, тёплого, почти родного:
— Мэлани, на самом деле цель — это получать от жизни удовольствие, быть счастливой, понимаешь? Когда ты обретёшь себя и примешь случившееся — любая твоя цель будет благой. Возможно, ты и правда родишь ребёнка, но ты будешь подготовлена к этому.
— А с чего это ты вдруг так добр ко мне? — подозрительно сощурилась я, вовремя сбросив с себя путы очарованности, вспомнив о коварстве этого парня.
— Заманиваю глубже в лабиринт, — улыбнулся он. — Продолжай считать меня чудовищем и дальше. Мне даже так удобно.
— Чудовищу легче сталкивать своих жертв в пропасть, — понимающе киваю я. — В твоём лабиринте ведь есть глубокая и бездонная яма?
— Она уже наполовину завалена жертвами, — отшутился Марк. — Ешь, выглядит аппетитно. Ты знаешь, что такое роскошь, Мэлани? Это не дорогие тачки, путешествия и банковский счёт. Роскошь — это жить по своим правилам, идти к своим целям. Не искать оправдания, не быть удобным. Не оправдываться за свой выбор, мечты, интересы. Роскошь, это иметь возможность выбирать и осуществлять. И в данную минуту и ты, и я, сделали свой выбор. Я потому что сознательно хочу провести эту ночь с тобой. А ты?
И снова я почувствовала хлынувшую от него волну. Прошивший меня импульс. Притяжение, которому я не могу противостоять. Меня к нему влечёт. Феромоны. Зов. Похоже, я мазохистка. Разве может такой тип вызывать желание? Это же строптивый рок во плоти! Он же женские сердца по банкам дома рассовывает. Да, в постели такой мужчина мечта, но ведь он не верит и клеймит любовь, он её на дух не переносит. Ему со мной интересно, как с новой зверушкой. А я что здесь делаю?
— Если у тебя хватает претенденток, кто готов хоть сейчас согреть твою постель, тогда почему мы сидим сейчас здесь вдвоём и собираемся ехать ко мне? Что Марк Винздор во мне нашёл? — жуя вкуснейшее мясо, продолжаю я разговор.
— Я не хочу об этом. …Это что так важно? Может, я и сам не знаю? Не усложняй, Мэл, — хмурится, мотнув головой.
— Ладно, но не уверена, что у меня получится. Погода сегодня просто сказка и вечер чудо как хорош, — моя ирония вызывает у него лёгкий смех. — А ты умеешь готовить, Марк?
— Нет. Даже не пытался.
— А что ты умеешь?
— Зарабатывать деньги.
— Это скучно, — разочарованно вздыхаю я, и Марк снова смеётся.
— Поехали, я придумаю, чем тебя занять, — подзывая официанта, он не сводит с меня пристального, вспыхнувшего взгляда, который заставляет меня нервно ёжиться. И хочется, и колется, и разум шепчет «беги, чокнутая!». Но я сижу, как приклеенная, время от времени, вытирая вспотевшие ладони. Тем временем глаза Марка потемнели, такое впечатление, что он хочет наброситься на меня прямо здесь. Он тяжело дышит и сердито косится на замешкавшегося официанта.
— Признайся, ты зависим от секса как наркоман? Сексоголизм, между прочим, признан заболеванием.
— Нет у меня никакой зависимости, — фыркает он. — Просто ты меня возбуждаешь. … А я тебя. И в этом нет ничего плохого. На данном этапе.
— Ты меня успокоил, — язвлю я.
— Лучше прикуси язычок, иначе ты меня спровоцируешь, и мы окажемся в кабинке туалета этого чудного ресторана, а мне помнится, ты не одобряешь занятие любовью в подобных местах, — скривился в усмешке Марк, хватая счёт.