Я так и обмерла, похолодев. Толком не пойму за что он взбеленился!
— Возьми себе шлюх, — процедила я. Мои эмоции мечутся из крайности в крайность .
— Я зол, но не до такой степени, — отрывисто бросает Марк.
— Изнасилуешь меня?! Метод наказания такой? — сжав кулаки, я уверена, что буду за себя бороться. — Тогда как мне нужно тебя разозлить, чтобы ты ушёл сейчас же?!
Взбудораженная непримиримость это та же страсть, только с изнанки.
— И что тебе это даст? — скривился, изломив бровь. Сверлит меня глазами с таким видом, что вот-вот бросится и повалит на пол.
— А мне ничего от тебя и не нужно! — уже ору ему в лицо.
— Нет, нужно! — Марк до боли впивается пальцами в мои плечи. — Тебе нравится! Кто-то мне что-то заливал про восторг!
— Но не тогда, когда ты такой придурок! Так и знай — я буду отбиваться, пока не умру! Никому не позволю угрожать мне насилием! Я лишь спросила твоё второе имя, а ты презрительно заявил, что я алчная подстилка, которой ещё нужно заслужить снисхождения! А я женщина, которая уважает людей, и прежде всего уважает себя, живая, эмоциональная. Несколько раз я уже натыкала на твой ледорез, этот тон, этот взгляд, но в тебе тоже есть что-то цепляющее, человечное, из-за чего я ставлю многоточие вместо жирной точки! — от клокочущих в груди эмоций по щекам начинают катиться слёзы, но я их не ощущаю. Только когда Марк начинает стирать их пальцем. — Я лишь хочу, чтобы с моим желанием тоже считались. Я как и ты хочу чувствовать себя важной небезразличному мне человеку. Неужели … неужели ты, правда, считаешь меня таким ничтожеством, которую удерживает возле тебя секс и тот факт, что ты мой босс? — пытаюсь пробиться в этот взгляд, чтобы нащупать правдивый ответ.
— Что на тебя нашло, синий чулок? Конечно же нет! — с шумом выдыхает Марк, возмущенно вскидывая брови. — Не собирался я брать тебя силой, боже ты мой! Но я бываю достаточно убедительным, чтобы ты захотела этого сама, разве не так?! Злость тоже бывает разной, можно злиться и одновременно безумно хотеть этого человека, именно это я и испытал. Ты же злишься на меня иначе, так, чтоб глаза твои меня больше не видели. Моё второе имя Амадеус. Легче тебе стало? — играет желваками, его речь тоже слишком эмоциональна.
— В жизни его не произнесу, — закусив дрожащую губу, я отвела взгляд.
— Как будет угодно, — с досадой хмыкает он. — И я не считаю тебя всем тем, что ты там мне перечислила. Мерзкий срач на пустом месте, Мэл. Сколько дней?
— Чего?
Видно моя растерянность его позабавила и Марк усмехнулся:
— Сколько дней у тебя длятся месячные?
— Ещё три. А всего пять. … — мотнула я головой, нахмурившись, серьёзно собираясь свести к минимуму последствия, а он тут выясняет мой цикл. — Послушай, Марк, я не знаю, почему иногда хочется взъесться, уцепиться за какую-то мелочь и с пеной у рта доказывать свою правоту. Есть во мне такое качество, я не идеальна, как и все. Признаю, я подорвалась на растяжке в твоём лабиринте, оказывается, мало того, что там темно и холодно, так там ещё и заминировано всё к чертям. Не пойму, уцелела ли я после взрыва…
Не дав мне договорить, он затыкает мне рот поцелуем, сгребая меня в охапку, я трепыхаюсь, я вовсе не настроена целоваться, да ещё с таким жаром, но постепенно начинаю сдаваться под этим напором. И он вводит меня в режим затянувшегося танца языками, когда руки безумно не шарят по телу и когда следующие действия не переходят в бурный секс. Мы целуемся медленно, никуда не торопясь, чувственно двигая губами, лаская языком, сконцентриванно, будто только сейчас задались целью изучить вкус друг друга. Никогда бы не подумала, что Марк способен так упоительно долго целоваться, не склоняя меня ни к чему другому. У меня принялась сладко млеть каждая клеточка тела.