А в середине мая в Новой Куке появились чекисты. Перевернули у Пластовых всё подворье, а самого Иннокентия, заломив руки, посадили в таратайку. Прошлись по соседям, расспрашивали о посторонних лицах, появлявшихся в селе в марте-апреле-мае. Во время этого обхода один из них, как Гоха понял, старший над остальными, зашёл и к Колычевым. Оценивающе оглядел хозяина, избу. Уходя, поманил пальцем в сени.
– Во вторник на будущей неделе чтоб как штык был в Чите, в отделе ОГПУ, на улице Амурской, дом тридцать пять. Запомнил? И документы не забудь, а то заарестуют. Да шучу я, шучу. В общем, жду.
– Угу, – понуро склонил голову Гоха.
– Не тушуйся. Всё от тебя зависит, – хлопнул по плечу чекист и вышел.
Во вторник, 20 мая, Колычев, добравшись до Читы на поезде, со страхом открывал тяжёлые двери в торце трёхэтажного здания с остроконечной башенкой наверху над торцом.
Один из дежурных, узнав фамилию явившегося, затребовал сельсоветскую справку, удостоверяющую личность, выписал пропуск и повёл Колычева по тёмному коридору на второй этаж. Постучал в массивные двери.
– Войдите, – послышалось из кабинета.
Дежурный ввёл Колычева, доложил. За столом Гоха увидел того самого чекиста, который приходил к нему в селе.
– А, старый знакомый, – улыбнулся хозяин кабинета. – Ну, проходи, присаживайся. Можете быть свободны. – Это он уже сопроводившему Гоху сотруднику. Когда за тем закрылись двери, повернул улыбчивое лицо к Колычеву. – Ну что, перетрухал небось?
– Есть маненько, – осторожно ответил Гоха.
– А чего тебе бояться? Родственник твой слова твои подтвердил. Ну, о том, что ты его отговаривал с вербовщиками общаться.
– С вербовщиками?
Захолоднуло всё внутри у Гохи, меж лопатками поползла струйка пота.
– А ты как думал! Эти типчики не просто по деревням ездили. Народ против советской власти подбивали за оружие взяться. С теми, кто к новой, свободной и трудовой жизни стремится – кроваво расправляться. Вот так! – Чекист пристукнул толстым гранёным карандашом по столу.
– Так это… И что же теперь? – с замиранием сердца выдавил Гоха.
– А ничего, – пожал плечами чекист, – следствие разберётся. Вот я тебя для чего вызвал? Очную ставку проведём с твоим родственником, чтобы полную ясность во все ваши разговоры внести. Пустяковая формальность.
Формальность оказалась не из приятных. Впрочем, Колычев другого и не ждал. Не та это контора, чтобы приятственностью отличаться.
Но когда ввели Иннокентия, первейшее желание у Гохи было залезть куда-нибудь под стол, забиться в какую-нибудь щель.
Исхудавший, с провалившимися и тоскливыми глазами, со свалявшейся, а прежде такой аккуратной бородёнкой, с такими же свалявшимися лохмами на голове – где они, знаменитые на всё село каштановые кудри?.. Даже в росте как будто уменьшился, сгорбился.
Очная ставка недолгой была. Иннокентий подтвердил, что Георгий Колычев его отговаривал от участия в контрреволюционной монархической организации, советовал отвадить от двора торговца Охотина и тех, кто заместо него приедет. Потом Пластову и Колычеву дали подписать протокол очной ставки, и Иннокентия увели.
А хозяин кабинета пододвинул Гохе бланк размером с почтовую открытку и чернильницу с торчащей из неё ручкой:
– Это тоже прочитай, впиши свою фамилию, имя, отчество и подпиши.
«Обязательство», – сразу бросились в глаза крупные буквы. «Я, нижеподписавшийся… настоящим обязуюсь хранить в строжайшем секрете все сведения и данные о работе ОГПУ, органов предварительного следствия, дознания или ревизионного обследования, ни под каким видом их не разглашать и не делиться ими даже со своими ближайшими родственниками и друзьями. Неисполнение настоящего грозит мне ответственностью по ст. 96 Угол. Код. Подпись… Дата…»
Колычев с облегчением перевёл дух и накорябал чернилами требуемое.
– Ну и вот ещё один документик… – пододвинул чекист Гохе новый листок. «Сов. секретно. ОБЯЗАТЕЛЬСТВО. Я, нижеподписавшийся гр-н… Псевдоним… даю настоящую подписку в том, что по добровольному согласию поступил на работу в секретный орган, вполне осознавая ответственность взятых на себя обязанностей…»
Гоха со страхом уставился на хозяина кабинета:
– Но я… я…
– Ты читай, читай.
«…Я обязуюсь: 1. Подчиняться той дисциплине и правилам, которые установлены в секретном органе. 2. Сохранять, как величайшую тайну, все, что мне будет известно во время проведения данной мне работы и после освобождения от работы. 3. Говорить о моей работе только с теми лицами, с которыми я буду связан по секретной работе и с которыми мне будет указано. 4. Всегда стремиться к выполнению возложенной на меня работы так, чтобы она давала наибольшие результаты. 5. Проводя порученную мне работу, обязуюсь постоянно говорить и сообщать секретному органу только правду. Сознаю, что за нарушение настоящего обязательства я буду привлечен к ответственности…»