-- Так что мне по-твоему, боярин, в монастырь теперь идти?
Воин промолчал. По его мнению, именно так и следовало поступить честной девушке, которой родители до восемнадцати лет так и не нашли мужа. Если, конечно, она не хотела, чтобы вскоре о ней, как о всякой старой деве, начали расползаться дурные сплетни.
- Тебя звать-то как, кормилец?
- Варламом меня зовут, боярина Евдокима Батова сын.
- Вот и познакомились, - кивнула лучница. - Меня можешь просто Юлей звать, во мне боярской крови нет. Сам-то ты давно женат? Тоже, вроде, не мальчик?
- Рано мне еще, - покачал головой сын боярина Батова. - Не остепенился еще, двором своим еще не обзавелся.
- М-м! - возмутилась Юля набитым ртом, вскинула палец, торопливо дожевала, и только после этого выплеснула недовольство: - Мне, значит, в монастырь, а тебе еще рано?!
- Так ведь мне, - не понял сравнения боярин, - мне еще поместье у государя заслужить надобно, али еще как добыть, дом, двор поставить, хозяйство завести. Это вы, бабы, на все готовое приходите. Вам потребно только дом под руку взять, да детей мужу рожать.
- А кормить? - с этими словами Юля снова вцепилась зубами в хлеб.
- Ну, следить, чтобы готовили хорошо, - у боярина оказался совсем другой взгляд на понятие "домохозяйки".
- Вообще, в этом что-то есть, - неожиданно согласилась спортсменка. А то мучайся потом в общаге с дитятей и одной стипендией на троих.
- А-а... - боярин Варлам задумался над услышанной фразой, пытаясь уловить ее сокровенный смысл, а лучница доела предложенное угощение и ото шла в сторону, вытерла руки о снег. Когда девушка вернулась, воин протянул ей кожаную флягу, спрятанную в шитый бисером мешочек. - Испей, пока теплое.
- Сладкое, - облизнула губы Юля, возвращая флягу. - Спасибо. И чехол красивый. Кто вышивал?
- Была... знакомая, - сгреб бороду в горсть боярин. - Лихоманка забрала.
- Извини, - впервые за вечер смутилась сама спортсменка.
- Лет пять прошло... - тряхнул головой воин. - У меня просьба к тебе, боярыня Юлия. Не позорь ты меня, возьми другой откуп. К чему тебе мое кашеварство? Ни тебе поесть, ни мне покоя.
- А чего же мне тогда с тебя брать, стрелок? - развела руками лучница. - Это ты для меня сразу много желаний придумал. А мне что просить?
- Назначай, откуп боярыня, - твердо попросил сын боярина Батова. - На все согласен. Избавь...
- Ну, не знаю... - вздохнула Юля. - Ладно. Позорить тебя я и так не хотела. А откуп... Откуп потом придумаю. Согласен?
- Согласен, - с хорошо заметным облегчением кивнул воин и, снизив голос, спросил: - Скажи, боярыня, а как получается у подруги твоей так громко петь?
- Ага, - кивнула Юля, - как откуп раз решили, он сразу про подругу вспомнил!
- Не про нее спрашиваю, - замотал головой боярин Варлам. - Про голос.
- Голос у нее легальный, попрошу без намеков, - заявила спортсменка. Господом даденый, отцом Никодимом благословленный. Поет она, и очень хорошо. Инга, спой пожалуйста!
- Не буду, - покачала головой девушка. - Холодно.
- Варлам, дай ей свою флягу. Там компотик еще горячий.
Воин вздрогнул - так вот, просто по имени, его называли только дома, в семье. Но вслух ничего не сказал, снял с пояса флягу, протянул Юлиной подруге. Та взяла, немного попила, вернула.
- Спасибо. Привкус медовый, приятный.
- Сыта, - кратко пояснил боярин.
- Спой, Инга.
- Не хочу. Настроения нет.
- Ты же певица, Инга! Ты всегда должна хотеть!
- Нет, - поморщилась та. - В другой раз.
- Ну ладно, - махнула рукой Юля. - Тогда я сама спою. Любишь песни, Варлам?
Боярин, улыбаясь в густую бороду, кивнул.
- Сейчас, - лучница закинула голову к темному ночному небу и старательно заскулила тоненьким голосом:
Ой, полным-полна моя коробочка,
Есть и ситец и парча,
Пожалей, душа-зазнобушка
С молодецкого плеча!
- Перестань, пожалуйста, - взмолилась певица. - Уши вянут, и слова все переврала.
- А как нужно?..
* * *
Зимний день короток. Сумерки неспешно сгущались над покрытой прочным ледяным панцирем рекой. Куда спешить? От тьмы не уйдешь, и она все равно завладеет всем: и реками, и лесами, и заснеженными полями, и огородившимися высокими стенами селениями. Разве только кострам ночь оставит в жертву небольшие светлые круги. Ей не жалко, все равно под ее властью - весь мир.
Зализа сидел у огня на медвежьей шкуре, скрестив ноги и продолжая поигрывать своим маленьким ножом, перебирая его между пальцами, перекидывая из руки в руку, отпуская и снова ловя, не давая долететь до земли. Пламя испарило изморозь с его бороды, согрело доспех и теперь красными отблесками играло на начищенных пластинах юшмана, придавая опричнику невероятно зловещий, кровожадный вид безжалостного монстра.
Подошедший с реки купец, невысокий, но широкоплечий - скорее всего, благодаря богатой шубе Из пушистой куницы - увидев воеводу, аж поежился и неожиданно низко поклонился, зажав в руке высокую нерпичью шапку:
- Здрав будь, боярин Семен Прокофьевич.
- И тебе здоровия желаю, гость дорогой, - кивнул Зализа. - Садись к огню, угостись, чем Бог послал, расскажи, кто таков, из каких земель, откуда и куда путь держишь?
То, что купец знал его по имени, опричника не удивило. Коли по Луге дела свои торговые ведет - не может не знать.
- Нынче я из Персии, Семен Прокофьевич. Милостью государя нашего Ивана Васильевича, по Волге наши струги ходят ноне невозбранно до самого моря, и торговля стала ох как хороша, - вежливо, без особого подобострастия выразил свое благожелательное отношение к власти купец. - Привез по осени бумагу сарацинскую, доспехи и оружие кузнецов тамошних, а также шелка невесомые. Хочу, пока зимний путь стал, лишний товар в Ганзу перепродать, а то летом туда ходить недосуг.
Купец засунул руку за ворот огромной шубы, способной вместить никак не меньше трех взрослых людей, и извлек резную деревянную шкатулочку, открыл крышку и ловким отработанным движением выдернул оттуда невесомое шелковое покрывало. Покрывало раскрылось в воздухе и, паря над шкурами, стало неторопливо опускаться вниз. Таким же умелым жестом гость сдернул его к себе, не дав коснуться земли, и опустил назад в шкатулку. Хлопнула, опустившись, крышка, и купец, слегка склонив голову, протянул ее опричнику.