- Купцы едут, - скользнул взгляд поднявшегося на ноги боярина по реке. - Гости торговые.
Но если Феофан Старостин сообщил про показавшийся на реке санный обоз с известной долей безразличия, то Зализа недовольно поморщился. Про такую возможность он заранее не подумал, и предстоящая встреча с неведомым пока хозяином ему не нравилась.
Даже в обычном селении проходящее мимо войско всегда вызывает беспокойство. Но им хоть сказать можно, что к Гдову выступаешь, далеко на запад, и для здешних земель сия тревога безвредна. Однако купца этим не проймешь. Товар в обозах казны стоит немаленькой, стен каменных вокруг него нет. А потому гость торговый - тварь пугливая. Весть о близкой войне способна намертво перекрыть торговлю по реке на половину зимы. И виноватым окажется он, государев человек Семен Зализа, со своими глупыми задумками.
Глава 2 ТИХАЯ РЕКА
Обоз подтягивался к воинскому лагерю по быстро тонущей в сумерках реке. Зализа переместился со своего одинокого места к костру, на котором людишки Феофана уже закончили готовить. Смерды немного передвинули лапник и снова прикрыли шкурами. Теперь опричник мог, по крайней мере, пригласить нежданного гостя сесть погреться у огня, а не морозить его посреди поляны. Да и стемнело уже изрядно, а пляшущие языки огня давали хоть какой-то свет.
Бояре успели настреляться вдосталь, и теперь последние из них возвращались с того берега с собранными вокруг мишени и выдернутыми из ствола стрелами.
Парень в колонтаре, долго круживший вокруг Юли, наконец решился задать вопрос:
- Скажи, боярыня, а вправду амазонки себе правую грудь выжигают?
- А ты, никак, пощупать хочешь? - вскинула брови девушка.
- Нет, нет, - шарахнулся паренек.
- А зря, - хмыкнула Юля. - Ладно, иди сюда. То ли их разговора никто не услышал, то ли все достаточно поразвлеклись, но никто над латынинским новиком насмехаться не стал. Он послушно приблизился к девушке, не сводя глаз с ее груди.
- Тебя как зовут?
- Глеб Латынин, Никитин сын.
- Ты куда смотришь, Глеб? Вот туда посмотри! - Юля указала на сосну. Лук есть?
-Да.
-Стреляй.
Парень помялся, но спорить не стал. Вытащил из висящего на боку колчана лук, наложил стрелу, сосредоточился и рывком вытянул вперед левую руку. Звонко тренькнула тетива, а стрела мелькнула в чащу где-то далеко, далеко левее сосны.
- Ну и как, Глеб, сильно тебе отсутствие груди помогло?
- Ну, не все так...
- Ты куда смотришь? - Юля, тяжело вздохнув, кивнула. - Ладно. Попадешь с этого места в сосну, дам потрогать.
- Так... Темно уже...
- Ну, извини, - развела руками девушка и повернула в сторону своих товарищей.
- Боярыня!
- Ну, чего тебе еще?
- А вторая... Тоже стреляет?
- Нет, она поет.
Подойдя к выстроившимся полукругом палаткам, Юля нырнула в желтую, извернулась внутри и высунула голову в круглый входной клапан:
- Инга, что-то ты и вправду давно не пела.
- Холодно чего-то, - поежилась та.
Зима заставила-таки певицу расстаться с коротким красным платьем и переодеться в обычное местное одеяние с огромным количеством длинных юбок, душегрейку и тулуп. Правда, на голове ее вместо положенного платка плотно сидел малахай с пушистыми беличьими хвостами над висками. Зато небольшой размер ноги позволил Инге, как и лучнице, надеть местные валенки.
- Вот именно, - поежилась Юля. - Холодно, голодно, повыть охота. У-у-у.
- Ну так поешь, чего скулить-то? - не выдержал Росин. - Каша на всех сварена.
- Не-а. Меня тут и без вас один тип покормить должен, - она перевернулась на спину зажмурилась и негромко запела:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гну-у-улись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-тра.
- Ты в ритм не попадаешь, - любезно сообщила певица.
- Ну и что? Зато громко, - и Юля продолжила:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гну-у-улись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-у-тра.
- Поела бы ты, Юленька, - попросил Игорь Картышев.
- Если честный, сам принесет, - улыбнулась девушка:
Шумел камы-ы-ыш,
Деревья гнулись
И ночка ту-у-умная была.
Одна возлу-у-у-убленная пара
Всю ночь гуляла до у-у-у-у-тра.
- А поутру они вставали! - не выдержав глумления над музыкой, продолжила Инга. - Кругом примятая трава. Да не одна трава примята, помята молодость моя!
От природы могучий, да еще хорошо поставленный в училище имени Гнесина голос в вечерней тишине прозвучал так, что казалось, разверзлось небо, и на воинский лагерь обрушился глас небесный, мелко задрожали сосны, и закружился в морозном воздухе невесть откуда посыпавшийся снег.
- Класс, - удовлетворенно кивнула лучница. - Твоим голосом, Инга, горные породы дробить можно.
- Голос как голос, - обиженно пожала плечами певица. - Ни один нормальный профессионал, между прочим, в микрофон не поет. Нет еще в мире зала, который не перекрывал бы обычный человеческий голос.
- Сейчас - это точно, - с изрядной долей ехидства согласилась Юля. О, и вправду идет!
Побежденный в соревновании боярин, смущенно приглаживая рыжие кудри левой рукой, в правой нес большой ломоть хлеба с разложенной на нем снедью - похоже, мелко нарубленным мясом. Ноздреватая хлебная мякоть пропиталась мясным соком почти насквозь и издавала соблазнительный запах богатого застолья.
- Я, пожалуй, вылезу, - решилась Юля, сглотнув слюну.
- Вот, боярыня, - воин протянул ей угощение. - Готовить сегодня все равно уже темно.
- Ничего, поход длинный, - "утешила" его лучница и принялась за трапезу.
Правда, ела она не мясо с хлебом, как все воины, а хлеб вместе с мясом, чем опять смутила боярина - но тому отступать было некуда, и он, немного выждав, пригладил русую курчавую бороду, пощипал себя за усы и спросил:
- А муж-то твой кто?
- Муж, - чуть не подавилась лучница. - С чего ты взял, что я замужем?
- Так, - окончательно запутался боярин, - годов тебе, поди, уже двадцатый. В поход пошла. Не одна же?!
- Слыхала, Инга? - обрадовалась девушка. - Двадцатый, говорят, пошел. Бяда.
В двадцать лет она еще только бросила сборную, порвав с большим спортом раз и навсегда - но хвастаться этим эпизодом своей биографии отнюдь не собиралась.