Свобода без предрассудков
Второй архивный сюжет связан с именем другого близкого Короленко человека — Венедикта Александровича Мякотина. Публицист и общественный деятель, как и Мельгунов, один из лидеров Народно–социалистической партии и многолетний сотрудник журнала «Русское богатство», издателем и редактором которого был Короленко, Мякотин тоже попал в число обвиняемых по делу Тактического центра. В следственном досье сохранился подлинник неизвестного письма ему Короленко от 28 августа 1919 года. Судьба забросила в это смутное время Мякотина на юг России, в Екатеринодар, где он редактировал газету «Утро Юга». Туда–то и привезла ему письмо старшая дочь Короленко Софья.
«Дорогой Венедикт Александрович!..
Вы, вероятно, знаете, что «Русское Богатство» закрыто, помещение и бумага реквизированы… Красноармейцы, поместившиеся в нашей редакции, отапливались нашими изданиями, третья книга журнала не вышла в свет…
Посылаю Вам для напечатания в газете пять «Писем из Полтавы». Рад был бы продолжить их и прислать еще продолжение этой серии, но в последние дни что–то расклеился и до отъезда Софии не успел написать шестого и седьмого писем, как предполагал. Первое и второе письма я было отдал в местную газету, но они «не прошли по независящим обстоятельствам». А я не счел возможным начинать говорить о современных событиях на Полтавщине, начав с умолчания о главном: о сплошном грабеже еврейского населения. Три дня это шло невозбранно, потом воспретили (Полтава в это время была в руках белогвардейцев. — В. Ш.). Остальное более или менее увидите из самих писем. Попробую остальные послать почтой.
Жилось тут при большевиках довольно плохо. Надо сказать, что у нас в Полтаве они не совершали и десятой доли того, что творили в Харькове и Киеве. В Исполнительном комитете были люди не свирепые, и удавалось сдерживать гнусности чрезвычаек, так что расстрелов было сравнительно мало. Но все, что делалось, производило впечатление чего–то вроде ноющей зубной боли. «Свободу» они ведь объявили без буржуазных предрассудков. Никто не был уверен в неприкосновенности личной и своего жилища. Грабеж назывался «реквизицией».
Грабеж идет, правда, и теперь. В городах казаки грабили евреев (обирали по шесть–семь раз одних и тех же), в деревнях за малочисленностью евреев — грабят крестьян. Это ужасно вредит Добровольческой армии, и то самое повстанческое движение, о котором газеты пишут, радуясь, что оно вредит большевикам, — легко может повернуться против добровольцев. И уже почти наверное повернется, так что Добровольческая армия готовит себе этими «порядками» плохой и опасный тыл. А еще — самая черносотенная политика относительно Украины… По последним известиям, в Центре отрицают «самостийность» — и совершенно резонно, — но признают свободу национальной культуры, а здесь… ну да это Вы увидите из моих статей.
Многие спрашивают — не притесняли ли меня большевики? То и дело носились разные слухи. Говорили даже, будто меня убили… В общем, я пожаловаться не могу. У меня даже не реквизировали комнат. Попытки со стороны разных низших властей были. Но высшие власти все это пресекали и относились ко мне внимательно. Но атмосфера все–таки была тревожная. По традиции, создалось такое положение, что ко мне то и дело обращались сотни людей, и мне приходилось ходить, посредничать, ходатайствовать и т. д. Все это не давало покоя и держало больное сердце в постоянном напряжении. Не скажу, что теперь оно успокоилось. Безобразий много, и единственное преимущество теперешнего положения в терминологии. Теперь грабеж называется грабежом и только прибавляют со вздохом: «Что делать? Война». А прежде большевики называли грабеж «реквизицией» и объясняли «социализмом». «Раздеть буржуев и одеть пролетариат». Буржуев раздевали, а пролетариат все равно ходил голый! Конечно, бульшая правильность терминологии есть тоже (ох–хо–хо-о!) некоторое преимущество, но далеко еще до успокоения сердец, и больных, и здоровых…
Снеситесь с Софией телеграммой, что ли, — чтобы повидаться Вам с нею… Если повидаетесь, то она расскажет Вам любопытный эпизод с нападением на нас… бандитов… Было таковое, была стрельба, была даже физическая борьба (я с одной стороны, вооруженный бандит — с другой)… Бандитишки оказались неопытные и… мы отбились! Они сообразили, что убить могут, но у них не останется времени для главного, то есть для захвата денег. Ну вот Вам обстоятельные сведения о нас… Обнимаю крепко…
Ваш Короленко».
Последний эпизод требует пояснений. Короленко, бывшему почетным председателем Лиги спасения детей, в тот момент доставили деньги, предназначенные для содержания детских колоний, что и стало известно бандитам. После неудачного нападения они бесследно исчезли. Случилось это еще при большевиках, перед взятием Полтавы Белой армией. В городе участились аресты и расстрелы. Короленко приводит в своем дневнике разговор с главой Полтавской ЧК Долгополовым, к которому он пришел в очередной раз хлопотать за осужденных.