Капитан Фукэ обедал и провел вечер у атамана, был очень мил и развязен и, уходя, подтвердил, что то свидание, которого он ожидает на завтра, будет свиданием чрезвычайной важности.
28 января в 10 часов утра атаман зашел к капитану Фукэ, помещавшемуся в номере Центральной гостиницы. Он застал у него французского консула в Ростове г-на Гильомэ. Фукэ просил остаться втроем без посторонних свидетелей. Он был взволнован. Он достал несколько листов, напечатанных на машинке и, видимо, спешно этою же ночью или рано утром изготовленных, и, подавая их атаману, сказал:
– Здесь условие в четырех экземплярах. Два для меня, потому что, Вы понимаете, я должен обо всем, обо всем доносить моему генералу, одно оставит у себя консул и одно для Вас. Видите ли Вы, я настаиваю на том, чтобы я периодически получал из Вашего штаба все карты и сводки, которые Вы отправляете генералу Деникину, и тоже в двух экземплярах – для меня и для генерала Франшэ д’Эсперрэ. Вы мне передадите обещанное письмо для генерала Франшэ д’Эсперрэ с изложением положения дел на Дону и с указанием того, что для Вас необходимо нужно, а затем я попрошу Вас подписать эти условия.
И капитан Фукэ передал атаману свои листки. В них значилось: «Мы, представитель французского главного командования на Черном море, капитан Фукэ с одной стороны, и Донской атаман, председатель совета министров Донского войска, представители Донского правительства и Круга с другой, сим удостоверяем, что с сего числа и впредь: 1. Мы вполне признаем полное и единое командование над собою генерала Деникина и его совета министров. 2. Как высшую над собою власть в военном, политическом, административном и внутреннем отношении признаем власть французского главнокомандующего генерала Франшэ д’Эсперрэ. 3. Согласно с переговорами 9 февраля (28 января) с капитаном Фукэ все эти вопросы выяснены с ним вместе и что с сего времени все распоряжения, отдаваемые войску, будут делаться с ведома капитана Фукэ. 4. Мы обязываемся всем достоянием войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в угольном районе «Донец» и где бы они ни находились, и происшедших вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-процентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула…»
Атаман прочел это оригинальное условие и смотрел широко раскрытыми глазами на Фукэ.
– Это все? – спросил он возмущенным тоном.
– Все, – отвечал Фукэ. – Без этого Вы не получите ни одного солдата. Mais, mon ami, Вы понимаете, что в Вашем положении. Il n’y a pas d’issu!..
– Замолчите! – воскликнул атаман. – Эти Ваши условия я доложу совету управляющих, я сообщу всему Кругу… Пусть знают, как помогает нам благородная Франция!..
И атаман вышел с этими листками.
Легко сказать: «Я сообщу об этом Кругу и казакам». Легко сказать, что Франция, ничего не обещая и ничем не обязываясь, требует полного подчинения всего войска Донского в политическом, военном, административном и внутреннем отношениях, да и не только войска, но и самого Деникина и Добровольческой армии генералу Франшэ д’Эсперрэ, представителями которого являются Эрлиш и Фукэ! Сказать это – значило бы лишить войско Донское последней надежды на помощь, лишить надежды тогда, когда фронт держался исключительно этой надеждой! Не только сказать этого, но и показать было нельзя!
Так вот она, так долго и так страстно ожидаемая помощь союзников, вот она пришла наконец, и что же она принесла! Жизнь предъявляла свои требования. Пока никто не мог видеть, что между атаманом и представителем Франции произошел разрыв, и атаман с капитаном Фукэ поехал показывать ему Новочеркасское военное училище и Донской корпус. И тут и там капитан Фукэ говорил патриотические речи и заверял молодежь, что Франция не забыла тех услуг, которые оказали ей русские в великой войне и что она скоро широко поможет войску Донскому. И слушали его дети тех, кто в это время умирал в снегах на жестоком морозе, отстаивая каждый шаг донской земли, дети тех, кто, изверившись в этой помощи, в отчаянии бросал оружие и уходил куда глаза глядят, в сознании своего бессилия…