Незатейливую, но веселую мелодию подхватили почти все. Хлопая в ладоши, появились танцоры тут же на эстраде и у эстрады. Забыты ужасы Гражданской войны, веселились все искренно и безудержно. Но комендантский час, объявленный штабом корпуса, не позволял гулянию перейти во всенародное и всеночное ликование. К 9 часам вечера сад, улицы опустели, и лишь цокот подков казачьих патрулей нарушал наступившую сразу тишину.
Наступила ночь. Теплое бархатное одеяло, унизанное сверкающими звездами, накрыло утихший город. А кое-где… приподняв занавеску, смотрели пары голубеньких, сереньких, карих глазок на силуэты в седлах уходящих в темь ночную казаков. Они видали, знали и ждали шуток и невинных проказ… Но не было проказ, было и не до шуток. Может быть, от страха недавно пережитого и не глядели голубенькие, серенькие, карие глазки… другие были времена, другие условия, другие человеческие взаимоотношения… уродливость входила, втискивалась во все поры того, что недавно было так красиво и человечески нормально.
В штабе было получено донесение от лазутчиков: в Козлове находятся большевистский главковерх Егоров и Лев Бронштейн, по кличке Троцкий. В городе большие запасы продовольствия и склады соли. Наблюдается прибытие воинских эшелонов.
Поздно вечером 9 августа последние части корпуса выступили из Тамбова. В городе наступила жуткая тишина. Казаков как и не бывало. Как вихрь пронеслись с короткой, веселой остановкой и вдаль унеслись черноглазые, загорелые, чубатые потомки русских землепроходцев.
Впереди маячил Козлов. И опять несколько полков распылились влево. Главная колонна, оставив за перелесками часть конницы для демонстрации, вдруг круто свернула вправо, а через несколько часов поворот влево, и перед передовыми дозорами авангарда корпуса открылись окрестности Козлова и… бегом передвигающиеся скопища красных, обманутых маневрами генерала Мамонтова. Но пришлось все же выдержать тяжелый бой.
У красных было преимущество в артиллерии, укрытые позиции, сзади богатый город, тыловые учреждения, на железнодорожных путях бронепоезда, несколько пехотных дивизий. Но подошедшие с противоположной стороны казачьи полки взяли весь район обороны в клещи. Полетели в воздух взорванные железнодорожные пути, запылали склады заготовленного леса, сена. В дыму появились казачьи пулеметчики, открывшие огонь, сея панику в тылах обороны. «Обошли!», «Окружили!» – и красные части, бросая окопы, бросились бежать, бросая винтовки, пулеметы, повозки с патронами и многое другое военное имущество и в городе награбленное. К вечеру второго дня казаки захватили город и сразу же были встречены ликующим населением. Главковерх Егоров и Троцкий-Бронштейн бежали, едва не попав в казачьи руки. Их счастье.
Впервые в Козлове первые входящие в город сотни были встречены на разных улицах горожанами по чисто русскому обычаю с хлебом и солью.
На одной из улиц штабную полусотню разведчиков, при которой было несколько офицеров связи, встретил священник с крестом, благословляя победителей. Его сынаофицера, вернувшегося с фронта из Галиции, где он пробыл почти два года и был четыре раза ранен, местные большевики убили в подвалах Чека, где он просидел раздетым две недели. Сразу от горя умерла его мать, жена священника. Чекисты арестовали священника, избили, но по настойчивой просьбе большого количества горожан выпустили с условием – в церкви не появляться. Местные железнодорожники спрятали, почти насильно, священника, и вовремя. Через некоторое время чекисты опять явились за ним ночью, но уже дома его не нашли. Их дальнейшие обыски и поиски остались безрезультатными. А батюшка был близко. Он даже видел, как его искали. Батюшка ушел вместе с корпусом и до конца похода был, по его просьбе, ездовым при команде связи.
В то же время приключился немалый курьез. Разъезды и дозоры арьергарда донесли, что по пятам корпуса движется какая-то часть на подводах. Две сотни казаков преградили дорогу, расположившись скрытно по ее бокам. Одна сотня пошла стороной так же скрытно навстречу предполагаемой пехоте противника на подводах (кстати, красная пехота любила кататься на подводах). Выйдя из оврага в перелесок, от дороги примерно в 400 шагах, сотник П-н (Володя) и находившийся при его сотне, как офицер связи от Добровольческой армии, корнет Кобыщанов (Петя)[280] залезли на дерево, стали рассматривать в бинокли появившийся обоз и были несколько удивлены, о чем сразу друг с другом поделились, что на каждом возу было только по одной или две фигуры, на них, или около, не видно винтовок, незаметно нигде блеска штыков, нет обычного для пехоты бокового охранения, как не было такового и далеко впереди обоза… Подвод было около сотни. Что за оказия? А вдруг пехота есть, да еще с готовыми для отражения любой атаки пулеметами? Такие случаи-ловушки были.
280
Кобыщанов Петр Иванович, р. в 1899 г. в Области войска Донского. Хорунжий. В Добровольческой армии с декабря 1917 г. Затем в Донской армии; с весны (с 13 июня) 1920 г. в Донском офицерском резерве. Убит.