Три часа переходили железнодорожный мост. Пока мы ждали очереди, мимо прошла сотня терцев; один казак с лошадью упал в грязь. Его и лошадь подняли, а бурка так и осталась в грязи. Полдня нужно употребить, чтобы ее вымыть.
Говорят, пойдем на Туапсе, а дальше? Трудно здесь. Плохо с фуражом и с хлебом. А мне радостнее идти. Дорогие мне люди со мной. Вероятно, с родиной простился навсегда. Если выберусь благополучно из создавшегося положения, то надо начинать новую жизнь. Где-то мои детишки, что с ними? Ох, как болит за них сердце! Проходим все новые места. Кругом аулы, черкесы, зеленые. Вчера напали на наш отряд и после полученной встряски прислали парламентеров с предложением мира. Все это рвань, пытающаяся перекраситься в красный цвет.
14 марта. За неделю сколько перемен. На смотру генерал Сидорин говорил, что Донская армия отдохнет за Кубанью и снова перейдет в наступление. На деле же оказалось все не так. Нашему делу конец. Сопротивляться мы не можем. И снова полуотход-полубегство. Из Григорьевской, пробиваясь через зеленых, пошли на Холмскую, с колоссальным трудом притащились в Крымскую, едва уйдя от нажимавших с левого фланга красных. Из всех батарей нашей Партизанской дивизии только одна наша сохранила все четыре пушки, в Чернецовской осталась одна, в 7-й – одна, а в Богучарском дивизионе ни одной. Ужасный путь: по двое суток без пищи и сна, со всех сторон стрельба, а в Тонельной железнодорожный путь, по которому шли, перерезал противник, подойдя со стороны Тамани. Корниловская дивизия[292] его задерживала, пока прошла наша. Шли через перевал. Пушки везли по пять-шесть уносов. Одно спасение – погрузка на суда. 13-го пришли в Новороссийск. Всю дорогу справа нас обстреливала артиллерия красных. Особенно верстах в десяти от города какая-то батарея пристрелялась и причиняла нам большие неприятности, пока не удрала после трех выстрелов с английского броненосца из стоявших на рейде Новороссийска.
Под самым городом наша батарея стала на позицию и задерживала красных, когда в 5 часов вечера пришло приказание идти на пристани грузиться с орудиями и лошадьми. Попросили разрешения выпустить последние снаряды и радостные, веселые пошли на пристань. С разрешения командования я отбился в склады, где разбиралось обмундирование и продукты, с тем чтобы, зная район Стандарта, проехать на пристань прямиком. С казаком Бублеевым я выехал на пристань. Картина невиданная и незабываемая. На пристани сплошной массой стояли тысячи, если не десятки тысяч лошадей. Долго бродили, пока нашли инардива, начдива и военного врача Кржипова, от них узнали, что парохода для погрузки нашей дивизии нет и каждый должен грузиться, куда сможет. Если удастся попасть на тот, куда грузятся корниловцы, то это будет счастье. Послал с Бублеевым записку в батарею, чтобы шли люди без лошадей, самому же оставалось одно – держаться за остальными и ждать подхода батареи.
Сумятица на пристани царила невообразимая, и отбейся в сторону – моментально потеряешься. Под вечер, после двух часов ожидания батареи, оставил Примку, поцеловал ее на прощанье в храп, с трудом протискиваясь в сплошной массе лошадей, вместе с полковником Грузиновым[293], Панышевым[294] и Кржиповым под видом корниловцев (у меня была артиллерийская фуражка) пробрался на пароход «Корнилов» и вот сейчас сижу на корме парохода и смотрю на исчезающий вдали берег.
Прошло полтора года с того момента, как я вышел на берег в том же Новороссийске и поступил в Донскую армию. Сколько пережил за это время, сколько перенес лишений и что осталось? Полное разочарование, крушение всех надежд. И вдобавок, может быть, разлука с последними дорогими людьми. Где Сима, где брат? Погрузятся ли они, увижу ли я их когда-нибудь? Идем, кажется, в Феодосию. Нет во мне никакой радости, хотя я и удачно ушел от красных. Какая смешная маленькая подробность. Я в 1918 году приехал в Новороссийск с чемоданчиком, в котором была пара белья да выходной офицерский костюм, а уезжаю с пустыми руками. Английская шинель – вот все, что приобрел я за это время. Остальное или украли, или осталось в батарее и, конечно, тоже пропадет. Куда-то теперь бросит судьба? Приложу все усилия, чтобы найти кого-либо из офицеров батареи. Не может быть, чтобы все остались. Там были еще транспорты, и при нашем выходе из порта в порт вошел вернувшийся транспорт. Неужели никого не придется увидеть? Я не хочу этому верить. Это слишком тяжело, для меня батарея – вторая семья.
292
Корниловская дивизия (Корниловская ударная дивизия). Сформирована во ВСЮР 14 октября 1919 г. на базе трех Корниловских полков 1-й пехотной дивизии в составе 1, 2 и 3-го Корниловских полков, запасного батальона, отдельной инженерной роты и Корниловской артиллерийской бригады. Входила в состав 1-го армейского корпуса (I и II). К 22 января 1920 г. включала также Запасный полк (сформирован 29 октября 1919 г.), Корниловский и Горско-мусульманский конные дивизионы. С 4 сентября 1920 г. включала 1, 2 и 3-й Корниловские ударные полки, Корниловскую артиллерийскую бригаду, запасный батальон, Отдельную генерала Корнилова инженерную роту (подполковник В.В. Добровольский) и Отдельный конный генерала Корнилова дивизион (полковник Ковалевский). В момент наибольших успехов – к середине сентября 1919 г. состав Корниловской дивизии (в полках по три батальона, офицерской роте, команде пеших разведчиков и эскадрону связи) был таков: 1-й полк – 2900, 2-й – 2600 (в том числе вместо офицерской роты – офицерский батальон в 700 человек), 3-й – 1900 человек. К январю 1920 г. во всех трех полках дивизии осталось 415 офицеров и 1663 штыка. По советским данным, отошедшие в конце октября 1920 г. в Крым части дивизии насчитывали 1860 штыков и сабель. Являясь одним из наиболее надежных соединений, обычно действовала на направлении главного удара и несла наибольшие потери. За время боев у Б. Токмака летом 1920 г. потеряла до 2000 человек. В конце августа 1920 г., после того как дивизия почти полностью полегла на проволочных заграждениях у Каховки, в ее полках осталось по 90—ПО человек; всего в Каховской операции за семь основных боев потеряла примерно 3200 человек. Корниловские части носили красные фуражки с черным околышем и черно-красные (черная половина – ближе к плечу) погоны с белыми выпушками, для офицеров предусматривалась форма черного цвета с белым кантом. Всего в рядах корниловцев погибло около 14 тысяч человек. Начальники: полковник (генерал-майор) Н.В. Скоблин, генерал-майор М.А. Пешня (врид, 1920 г.), генерал-майор А.М. Ерогин (врид с 26 октября 1920 г.). Начальник штаба: капитан (полковник) К.А. Капнин (6 ноября 1919 г. – августа 1920 г.), капитан (полковник) Е.Э. Месснер (с августа 1920 г.).
293
Грузинов Афанасий Федорович, р. в 1884 г. Из казаков, ст. Старочеркасской ВВД. Донской кадетский корпус (1901), Константиновское артиллерийское училище (1903). Войсковой старшина, командир 8-го Донского казачьего артиллерийского дивизиона. В Донской армии; в январе – феврале 1918 г. на той же должности, с лета 1918 г. инспектор артиллерии Хоперской и Донской партизанской дивизий, к январю 1919 г. командир 1-й стрелковой батареи, в марте 1920 г. – Семилетовской батареи Сводно-партизанской дивизии. В Русской Армии в июне, на 1 октября 1920 г. командир 2-го Донского конно-артиллерийского дивизиона до эвакуации Крыма. Полковник (1 января 1919 г.). Был на о. Лемнос. Осенью 1925 г. в составе 5-го Донского казачьего полка в Болгарии. В эмиграции там же. Умер 1 февраля 1935 г. в Софии.
294
Панышев Григорий Семенович, р. в 1895 г. в Нижегородской губ. Подпоручик. В Донской армии в управлении 1-го дивизиона 2-й Донской артиллерийской бригады, в марте 1920 г. в Семилетовской батарее Своднопартизанской дивизии. В Русской Армии во 2-й Донской казачьей батарее, адъютант 2-го Донского конно-артиллерийского дивизиона, с 10 мая 1920 г. поручик. Был на о. Лемнос. Штабс-капитан (с 28 июня 1921 г.). Осенью 1925 г. в составе Донской офицерской батареи в Болгарии.