Эти цитаты, прочитанные капитаном Чарноцким, навсегда запечатлелись в памяти каждого из нас, юных юнкеров, и, как скрижали, высеченные на мраморе со священными словами заповеди, навсегда остались девизом в нашей будущей военной жизни!
Оглядываясь на далекое прошлое Первой мировой войны, первые кровопролитные бои в Галиции, когда наша 3-я дивизия шла на левом фланге 3-й армии генерала Радко-Димитриева[318], начиная от Люблина, Львова, Перемышля, Ясло, Кросно, Новый Сандец, потом зима на высотах Карпат, лето 15-го года, когда Гинденбург у Горлицы нанес удар, принудив русских к отступлению, Северо-Западный фронт по Двине, позже южнее Двинска в болотах Белоруссии, переброска на Южный фронт в Румынию, переправа через Дунай у Исакчи, где еще в 1877 году наши деды переправлялись через Дунай во имя спасения наших «братушек» – болгар, которые теперь в Добрудже встретили нас ураганным огнем из наших же трехдюймовых орудий, и, наконец, Бессарабия, где застала нас российская «бескровная революция»!
На всем протяжении моей военной службы, вначале как младший офицер, позже адъютант полка, я наблюдал и убеждался, что каждый наш успех исключительно зависел от состояния духа людей и их непоколебимой воли достигнуть поставленной цели!
Мы знаем, что в армии были воинские части с выработанной в людях «железной волей», в презрении к смерти, как, например, «Железная дивизия» генерала Деникина в знаменитом Луцком прорыве, руководимом героем атаманом Калединым. Были также и «батальоны смерти»…
Но особенно играл решающую роль этот несокрушимый дух мужества, желание сопротивления врагу в Гражданской войне, когда люди, побуждаемые чувством опасности, грозившей их идеалам, их дому, имуществу, семье, их жизни, без всяких принуждении или приказов сами поднимались на врага с оружием в руках, с одной лишь целью защитить свои идеалы, уничтожить врага или умереть!..
Мы все видели этих героев духа, непоколебимой воли и несокрушимого мужества «во дни безвременья, в годину смутного развала и падения духа»… этих «зипунных рыцарей былых, полившей кровью молодецкой, усеявших казацкими костями простор зеленый и родной…», как писал наш донской поэт Федор Крюков, Усть-Медведицкой станицы, мой станичник…
5 марта, после оставления Екатеринодара, 4-й Донской корпус перешел реку Кубань и, круто повернув влево, по лесным дорогам направился к Ходыженской станице, Хотинскому перевалу и далее на Туапсе. Части шли в полном порядке, полками, сотнями, как будто это было обычное передвижение корпуса, но казаки были сурово-молчаливыми, без песен, без обычных шуток… Слышали о «зеленых», но это никого не беспокоило, ибо все знали, что это были «шкурники» и дезертиры, занимавшиеся грабежом и воинской части угрозы не представлявшие.
В Туапсе нам, офицерам, как и казакам, уже было известно, что туда прибыл из Крыма командующий Кубанской армией генерал Улагай[319] и что обсуждался вопрос о дальнейшей судьбе как Кубанской армии, так и Донского корпуса. Решено было двигаться дальше на Сочи, Адлер к грузинской границе. Там была последняя пядь земли, на которой сосредоточились, прижатые к морю, Кубанская армия и наш Донской корпус. Вскоре всем нам, как офицерам, так и казакам, стало известно, что начались вестись переговоры с красными о «капитуляции» на милость победителя…
Нам, пережившим первые дни революции и видевшим своими глазами, как солдаты той великой Императорской армии, которая была грозой всех западных наций, заразились «алой чумой», распространившейся на всю армию и превратившей ее в толпу мятежников, митингующих бунтарей и просто в озверевших дикарей, – все это хорошо помнилось. И теперь перед нашими глазами картины прошлого повторялись: в Кубанской армии – митинги, бурные обсуждения, переговоры, посылки «делегатов» к красным, их возвращение… Кушали белый хлеб и… бросали оружие…
В нашем Донском корпусе – «напряженное спокойствие». Все офицеры на своих местах, все, и они, и казаки, наблюдали за происходящим. Все видели и знали, что происходит что-то важное, решительное, но ни одного слова ропота, сомнения, неудовольствия, непослушания своим начальникам, ни одного вопроса «а что будет дальше?», ибо люди молча сознавали свое положение; но никто не хотел склонить голову перед врагом, которого он ненавидел всем своим существом на протяжении трех лет неравной кровавой борьбы. Эти простые казаки-герои, великого духа и мужества, какими были в начале борьбы с красными, такими же и остались до самого конца на этом маленьком клочке Черноморского побережья и, прижатые к морю, не склонили свою гордую голову перед тем врагом, которого они били в неравной борьбе против насилия и бесправия, истекая кровью за свободу… И в этот последний трагический момент знали все офицеры и казаки, что все что угодно, но только не сдача на «милость победителя», ибо дух Донского корпуса не был сломлен и нравственная сила его была несокрушима…
318
Радко-Дмитриев Радко Дмитриевич (Радко Руско Дмитриев), р. 24 сентября 1859 г. в с. Гадец (Болгария). Софийское военное училище (1879), академия Генштаба (1884). Принят из болгарской службы (1914). Генерал от инфантерии, командующий 12-й армией. Георгиевский кавалер. Убит большевиками 18–19 октября 1918 г. в Пятигорске.
319
Улагай Сергей Георгиевич, р. в 1875 г. Сын офицера. Воронежский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище (1897). Полковник, командир 2-го Запорожского полка Кубанского казачьего войска. Участник выступления генерала Корнилова в августе 1917 г. В Добровольческой армии; с ноября 1917 г. – в начале 1918 г. командир отряда кубанских войск. Участник 1-го Кубанского («Аедяного») похода, командир Кубанской пластунского батальона. С 22 июля 1918 г. начальник 2-й Кубанской казачьей дивизии, с 27 февраля 1919 г. командир 2-го Кубанского корпуса, с 12 ноября 1918 г. генерал-майор, с октября 1919 г. в резерве чинов при штабе главнокомандующего, с 28 ноября 1919 г. в распоряжении командующего Добровольческой армией, в декабре (до 10 декабря) 1919 г. командующий конной группой; в марте 1920 г. командующий Кубанской армией, с 8 апреля 1920 г. в распоряжении главнокомандующего ВСЮР, с 5 июля 1920 г. командующий Группой войск особого назначения, в августе 1920 г. руководитель десанта на Кубань, после неудачи которого отставлен. Генерал-лейтенант (1919 г.). Эвакуирован на корабле «Константин». В эмиграции в Югославии. Во время Второй мировой войны участник формирования антисоветских казачьих частей. После 1945 г. – во Франции. Умер 20 марта 1947 г. в Марселе.