Передав радиограмму, Шубин спрятал рацию в тайник и поспешил в другую сторону – к пивной. Он не сомневался, что доктор Вольф в этот же день захочет воспользоваться щедростью ефрейтора Кнехта – тем более что ефрейтор, как он сам признался, недавно получил наследство и был при деньгах.
На самом деле деньги Шубин получил там же, где рацию и документы ефрейтора Кнехта, то есть в отделе разведки Южного фронта. Вот кто был его «богатый дядюшка», и вот на какие деньги собирался пировать доктор Вольф.
Как выяснилось, Шубин был прав относительно доктора: когда «ефрейтор Кнехт» пришел в пивную, доктор был уже там. Он с удовольствием принял приглашение связиста, и они выпили сначала по кружке, потом еще по одной… Попивая пиво, доктор рассказывал о наиболее интересных случаях из своей врачебной практики. А «связист» охотно слушал эти рассказы и выспрашивал подробности: откуда поступали наиболее тяжелые раненые, в каких частях они служили. Копилка сведений, получаемых Шубиным в госпитале, за этот вечер еще пополнилась.
Однако ему нельзя было надеяться только на рассказы больных и самого доктора Вольфа. Нужны были более важные, тщательно оберегаемые немецким командованием факты. Их Шубин начал получать уже с 4 января – и, конечно, не в госпитале. О поставщиках информации также позаботился Роберт Петерс. В тот короткий срок, который они провели вместе в новогоднюю ночь в курятнике, резидент не только обеспечил Шубина документами и раной в плече, он также передал ему наработанные связи.
Основным поставщиком информации был сам Петерс – он многое узнавал в немецком штабе, в котором служил. Туда, в штаб генерала Гота, стекались сведения и с других участков фронта. Так что Шубину лишь оставалось получать записки Петерса, превращать их в зашифрованные донесения и передавать советскому командованию.
Однако уже 4 января Петерс сообщил в своей записке Шубину, что донесение, которое разведчик сейчас читает, последнее. «Немцы стали меня подозревать, – писал Петерс. – У меня в комнате провели обыск, за мной установлено наблюдение. Следует ждать ареста. Я больше не смогу приходить сюда и оставлять донесения. Передайте это командованию. Даст ли оно мне разрешение вернуться к нашим частям? Если такое разрешение будет дано, завтра постарайтесь мне об этом сообщить. Стойте в шесть вечера у входа в госпиталь и держите в руках белый носовой платок. Это будет означать, что разрешение получено. Тогда я постараюсь исчезнуть и перейти линию фронта. А вы останетесь нашим резидентом в Ростове вместо меня. Ищите другого информатора. Верю, что вы его найдете».
Шубин передал сообщение Петерса в штаб, и тут же получил ответ. Полковник Уколов разрешал советскому резиденту передать свой пост Шубину и скрыться. Поэтому на следующий вечер, прежде чем отправиться в курятник, Глеб постоял на улице у входа в госпиталь с белым платком в руке. И увидел, как по другой стороне улицы прошел Петерс. А в нескольких шагах за ним, маскируясь под обычного солдата, шел немецкий оперативник. Так Шубин в последний раз видел своего предшественника на посту советского резидента в Ростове. И с этого дня он начал поиски информатора среди немецких военных.
Впрочем, Петерс был не единственным поставщиком информации для Шубина. За время своей службы на Кавказе резидент успел завербовать еще двоих человек. Одним из них был железнодорожный мастер Петр Чижов. Его, в общем, даже вербовать было не нужно: Петр Егорович сам искал, как бы ему навредить немцам, только не знал, как это сделать. Он поставлял нашим разведчикам – сначала Петерсу, а затем, начиная с января 1943-го, Шубину – информацию о движении немецких воинских эшелонов, о том, что и куда везут. На основании этих данных наши специалисты могли понять, на каких участках фронта немцы готовят удары, а откуда, наоборот, забирают силы.
А еще одним поставщиком информации была Аня Мухина, которая работала официанткой в немецкой солдатской столовой в Ростове. Она тоже, как и Чижов, ненавидела оккупантов и хотела с ними бороться. Когда она осенью 1942 года только шла на работу в столовую, она знала два десятка немецких слов, не больше. Но у нее, как видно, были способности к языкам – за время работы Аня в совершенстве овладела немецким, стала также понимать румынский и даже венгерский, который считается очень трудным языком. Слушая разговоры солдат, ефрейторов и фельдфебелей, она узнавала много интересного, и все это пересказывала нашим резидентам.