Наконец Николай мог приняться за печатанье фотографий. Он специально взял для съёмки цветную плёнку. Правда, у него на этот фотоаппарат было всего их две катушки. Достать плёнку такого формата можно было только с трудом. Редкая модель. Но для такого случая он решил пожертвовать одной из плёнок.
И вот проявилась первая фотография. Ничего вроде на ней такого примечательного - дорожка во дворе посыпанная песком, ну несколько луж непонятной тёмной жидкости. Может масло, а может ещё чего. Следующий снимок, той же дорожки, только уже посыпанной свежим песком и ни одной лужи на ней. Ну, делов-то - удивился Николай. Мало ли он таких пятен позасыпал в своё время на шабашках. То краску прольёшь, то ещё чего. Чего он там такого необычного увидел?
Дальше несколько фотографий было сделано вокруг подземного хода в глубине небольшого садика. Здесь опять были всё те же тёмные пятна, которые на следующих кадрах опять были ликвидированы разными способами, где вскопано, где присыпано тем же песком. Ну и в подземном ходе, тоже ничего странного не было - навскидку. Таких ходов по Ростову было уйма. Подземные катакомбы и всяческие пещеры, были под всем городом. О них ходили легенды. Чего только там не находили. И кто там только не скрывался - от бандитов ещё до революции и до немцев и партизан во время Великой Отечественной войны. Да и они с пацанами, как-то пытались забраться в один из таких тоннелей недалеко от Дона. Только дальше десяти метров вглубь они не продвинулись. Путь им преградил завал. А в сторону Дона, никто из них не рискнул ползти. Слишком узок был проход туда. Да и слава об этом тоннеле под Доном была ещё та...
Хотя на первых фотографиях вокруг подземного хода земля была сильно изрыта - верней даже сказать вытоптана. И было такое чувство, что этим ходом пользовались совсем недавно, и явно там прошёл не один человек. Уж с десяток это точно. Что это могло, значить, Николай сказать не мог. Ну, может следующие кадры, что-то прояснят.
Следующие кадры...
Лучше бы он не видел их... От всего увиденного дальше, Николая замутило. И было от чего.
На снимках была зафиксирована, как понял Николай по длинному уставленному всяческими блюдами столу, столовая. Снимок охватывал всю комнату, и что находилась за пища на столе, Николай никак не мог понять.
Хотя... Нет, бред! Этого не может быть!
Нужны были кадры стола, покрупней. И Николай сделал подряд четыре фотографии, со следующих снимков. В темноте пока они проявлялись и фиксировались, толком понять ничего было нельзя. Но вот Николай включил лампу над столом и пригляделся.
Теперь он понял, что за тёмные лужи были во дворе и на полу столовой - это была кровь. И не кровь, каких-то там животных, а ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ кровь. На одном из блюд лежала отрубленная человеческая рука. В центре стола стояла большая супница - заполненная человеческими внутренностями. Недоеденное человеческое сердце лежало в глубокой тарелке, наполовину заполненной кровью. На краю стола, валялся отрезанный большой палец руки и из него по белоснежной скатерти, на пол стекала струйка крови. Под одним из стульев лежал обглоданный добела, человеческий череп. Под ножкой другого стула Николай увидел частично раздавленный человеческий глаз. Стены, пол, и даже местами потолок были забрызганы кровью.
Николаю стало плохо, и он выскочил из квартиры на лестничную площадку и, прикрыв за собой дверь, уселся на порожек и стал глубоко вдыхать свежий воздух, чувствуя, как внутри растекается тяжелое предчувствие и пустота.
Ну, он и влип! Он слышал о людоедстве, но чтобы здесь...в Ростове. Да ещё с таким размахом.
'Да Николай, влип ты в дерьмо по самые уши'.
- Коленька, - раздался голос тёти Маши, как всегда выглядывающей из своего окна, - тебе что плохо? Может скорую вызвать?
- Нет, спасибо, - Николай постарался сделать вид, что у него всё в порядке, правда в горле пересохло, и слова выдавливались с трудом.
- Ну, смотри. Какой-то ты бледный, - даже это умудрилась углядеть соседка на таком расстоянии, - А вот мой Димочка в больнице, в коме. - Грустно добавила женщина, качая головой из стороны в сторону. - Избили его какие-то бандюганы. Ты не слыхал, кто бы это мог сделать?
- Н-н-нет, - еле выдавил из себя Николай, - я-я пойду. У меня дела.
И Николай поднялся, опираясь спиной о дверь. Ноги тряслись, но надо было заканчивать этот разговор, а то чего доброго, тётя Маша почует что-то недоброе. У неё на это нюх.
Николай нехотя вернулся в комнату и уселся на диване перед висящими на верёвке сохнущими фотографиями. Первый ужас от увиденного постепенно прошёл, и он решил напечатать ещё несколько снимков.