– Понимаю, – отозвался наконец полковник. – А где вы сейчас, черт возьми? Можете срочно вернуться на базу?
– В центре обороны в Солт-Лейк-Сити, – ответил Флай.
Я вдруг почувствовала слабость в животе: стоило ли выкладывать столько информации, пусть даже заместителю командующего?
– Воспользуйтесь железной дорогой, – приказал Карапе-тян. – И шевелитесь. Я хочу, чтобы вы были в Пендлтоне как можно быстрее. Мы должны поговорить обо всем с глазу на глаз. Понятно, капрал?
– Есть, сэр!
– Отлично. Значит, жду вас завтра в…
Раздался громкий треск – и система вырубилась. Погасли все шкалы, все диоды, только что светившиеся и мерцавшие.
Обернувшись, я увидела возвышающегося над нами Альберта с окаменевшим лицом-маской. С одного боку у него стоял наш дружелюбный часовой снизу, с другого – запуганный связист с пультом дистанционного управления в руке.
У меня перехватило дыхание – в рамке света голова Альберта казалась осененной нимбом.
– Вам придется пройти со мной, – сказал он.
– Куда? – спросила я.
– К Президенту. Только в его власти решать дела государственной измены.
10
С тяжелым сердцем вел я двух вероломных бойцов к Президенту Совета двенадцати. Я старался гнать злые мысли: только Господу дано право судить и карать.
Кроме того, я искренне полюбил Флая Таггарта и даже поверил в его безумную историю о сражении с пришельцами на Фобосе и Деймосе. И мисс Сандерс, а теперь…
Нет, так нельзя. У меня нет никакого права, я ведь даже не знаю ее.
Я привел их в Палату правосудия, где уже сидели Президент и члены суда. На Президенте был костюм, и я вознес благодарственную молитву Господу – значит, состоится просто суд, а не военный трибунал, иначе Президент облачился бы в мантию.
– Садитесь, – скомандовал я, кладя поочередно руку на плечо арестованным и подталкивая их к приготовленным стульям.
– Кто будет говорить в защиту обвиняемых? – спросил епископ Уилстон, ярый сторонник соблюдения законности.
– Послушаем, что они сами скажут в свое оправдание, – ответил Президент. – Это не настоящий судебный процесс. Я только хочу понять, что, черт возьми, случилось – и выяснить, не виной ли тому именно черт.
– Или всего лишь бес глупости, – вставил я.
Президент посмотрел в мою сторону. Но я привык так вести себя с его предшественником, который готов был выслушать и младенца, если тому хватало ума говорить. Этот новый товарищ приехал из другого штата, но он был наставником старого Президента, мир праху его.
– Вы позволили себе грубость, – отчеканил Президент, – но, возможно, вы правы. Скажите, капрал Таггарт, что заставило вас, облеченного ответственностью командира, вещать на весь мир из нашей радиорубки?
– Да как сказать… – Флай покраснел словно рак. – Я думал, что должен это сделать.
– А с чего это вы так удивляетесь? – возмутилась девушка. – Почему мы не должны были связываться с нашим командиром? Мы только что вернулись с задания. Чего еще вы могли от нас ожидать?
На миг я испугался, что с Президентом случится удар. Все присутствующие в раздражении повернулись к Флаю: неужели он не может держать в рамках женщину? Свою подчиненную?
Таггарт был не дурак и быстро нашелся.
– Арлин устала и расстроена – вы знаете, как это бывает с особами дамского пола.
Теперь пришел черед Арлин залиться краской. Она в ярости хватала ртом воздух, словно хотела сказать что-то убийственное, но не могла найти слов. В конце концов она сжала губы, мудро решив промолчать.
«Покорное слово гнев укрощает», – гласит пословица, и еще: «Когда дурак умен бывает? Когда молчит».
Президент.
– Мисс Сандерс…
– Рядовой Сандерс, если вам угодно, – сказала девушка дрожащим голосом, выдавая бушующие чувства.
Ее рыжие волосы полыхали, как горящий дом, составляя яркий контраст с зелеными глазами.
– Могу ответить на ваше «почему», рядовой Сандерс. Потому что вооруженные силы бывших Соединенных Штатов, сверху донизу, примкнули к армии демонов. Наше правительство капитулировало… сдалось, если говорить прямо, две недели назад.
– Не может быть! Все, кто угодно, но не морская пехота.
– И пехота в том числе, – мягко возразил Президент.
Резкий переход от громогласности и гнева к тишине и спокойствию добавил ему значительности, приличествующей званию. Должен признать, что все-таки этот человек отмечен Божественной благодатью, сам Господь говорит его устами, когда считает нужным.
– Вы понимаете, что вы натворили? – спросил епископ. То, что вы вышли в эфир, само по себе взято на заметку. Но прямо так выложить силам тьмы, где мы находимся! Это превосходит всякое понимание!
– Не спорю, возможно, мы допустили ошибку. Но ведь враги наверняка и так знают, что здесь очаг сопротивления.
«Не рой себе еще глубже могилу, Флай», – приговаривал про себя я. Однако на лице моем не дрогнул ни один мускул: нет нужды привлекать внимание судей к попытке обвиняемого увильнуть от ответственности.