— Ты уже разговаривал с ними?
— Да.
— Ты понял, из-за чего идет война? — спросила Арлин.
Альберт занял одно из кресел, которые мы освободили.
— Насколько я вообще в состоянии понять, речь идет о религиозной войне.
C&P упоминали дипломатию. В случае с Арлин лучше было бы использовать это слово.
Она фыркнула, когда Альберт произнес слово на букву «р».
— Я ожидала этого от тебя, — сказал она с презрением.
— Арлин! — вклинился было я.
— Все нормально, Флай, — остановил меня Альберт. — Я понимаю, почему Арлин так реагирует.
— Прошу прощения, — сказала Арлин, но звучали эти слова совсем не вежливо. — Пожалуйста, не говори обо мне в третьем лице, когда стою я рядом.
Альберт не был в настроении отступать.
— Но мы же говорим о Сеарсе и Роэбаке, когда они рядом.
Парень говорил мысль. C&P всегда вежливо ждали, когда кто-нибудь из нас обратится к ним напрямую. Сейчас они не двигались с места и даже не смотрели на нас.
Альберт смотрел на Арлин сильным, ровным пристальным взглядом, которого я никогда не замечал у него прежде. Мне определенно нужно было пересмотреть свои взгляды относительно медитации.
— Арлин, — начал он мягко, — вполне возможно, что мы в принципе не способны понять, почему эти высокоразвитые существа находятся в конфликте. Они обладают такими продвинутыми технологиями и мощностями, что не может быть, чтобы им нужна была территория или ресурсы друг друга. Война для них — это некая галактическая шахматная игра.
Мы не способны добраться до корневой причины этой войны. Думаю, лучшее, что мы можем — это привести аналогию. Лично мне удобнее всего сравнить эту ситуацию с разными направлениями Южных Баптистов, или, скажем, с суннитскими и шиитскими мусульманами.
Если смотреть изнутри, между ними огромная пропасть. Если смотреть снаружи, различия могут показаться незначительными. Если вы найдете мои рассуждения недопустимыми, мы не скажем об этом больше ни слова, но мне бы хотелось элементарной вежливости, если это возможно.
Впервые за все время их отношений Альберт дал моей подруге сдачи, хорошей и крепкой.
По крайней мере, я заметил это впервые. Альберт позволил себе использовать покровительственный тон. Я подумал, что на Арлин это окажет нужное воздействие. Так оно и оказалось.
— Прости, Альберт, — сказала она. — Твое объяснение логично. Ты знаешь, я нетерпелива, но признаю — нет оправдания для грубости.
— Спасибо, — ответил он.
Настало то самое время, когда нужно было хватать мяч и бежать к воротам.
— Сеарс и Роэбак, — обратился я к ним.
— Да? — отозвались они.
— Разговор, который у нас только что был… мм… прояснил для вас проблему? Конечно, если вы нас слышали. Мы не пытались беседовать приватно, находясь при этом рядом с вами.
— Приватно?
— Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Приватно! Ну, в смысле, у вас такой большой словарный запас английского… вы должны были все услышать и понять.
— Свободная база, — сказали они.
Мы все втроем издали большое дружное «А?». Тогда они сделали вторую попытку.
— База с данными. Мы располагать большими скоплениями словарей. Приватный — это низший ранг земной армии.
— Да, ну, в общем… — произнес я. — Мы вернемся к этой теме позже.
Я посмотрел на их комические лица. Они посмотрели на меня.
— Я забыл, о чем вас спрашивал, — признался я.
— Неясные религиозные хождения от объекта к субъекту, — ответили Сеарс и Роэбак. — Мы сожалеем, что не смогли сделать объедение.
— Объяснение, — поправил я, уже даже не задумываясь. Боже, я привыкал к их говору. — Я не хотел вас критиковать, — извинился я, — но мы говорим о другом. Спасибо за попытку объяснить.
— Критиковать, — повторили C&P. — Кинокритики. Книжные критики. Критики искусства.
Критики научной фантастики.
Альберт смотрел в том же направлении, что и я.
— Это правда? — спросил он нетерпеливо. — У вас имеются эстетические разногласия с Фредами?
— Война идет сотни тысяч лет, — сказали C&P. — Это приводит к изменениям планетарных систем. Разные расы — это субъекты, объекты.
— Как это началось? — спросила Арлин, вдруг с таким же энтузиазмом, как Альберт.
— Вы можете называть их книгами, — ответили C&P. — Священными тестами.
— Текстами, — снова поправил я, почти бессознательно.
— Текстами, — повторили они. Мне захотелось поставить им плюсик. — Книгам двенадцать миллионов лет. Фреды несогласны с нами.