— А не может ли станция, принимающая энергию, находиться в той маленькой лачужке? — спросила Арлин.
Ритч пожал плечами.
— Наверняка не знаю, но вполне допускаю такое, — ответил он.
От этих слов наше настроение поднялось примерно так же, как голубая сфера улучшала здоровье. Паук продолжал палить во всех направлениях, убивая и калеча все большее число подвластных ему демонов. Настал решающий момент — теперь или никогда.
Я спрыгнул вниз первым и почувствовал себя так, как будто летел по воздуху. Арлин последовала за мной. Я протянул ей руку, но моя помощь не потребовалась. А Ритчу нам пришлось помогать вдвоем, потому что его внушительные габариты никак не были приспособлены для полетов. Потом втроем мы побежали к центральному строению.
Главным препятствием на пути были трупы монстров, но мы быстро приспособились перескакивать через твердые, тяжелые тела с толстенными руками и ногами. Паук нас заметил и открыл огонь из тридцатимиллиметрового «Вулкана». Мы ничком упали на пол, используя валявшиеся повсюду трупы в качестве прикрытия.
Отвратительное существо, перебирая железными лапами, наступало на нас, расстреливая, наверное, триста пуль в минуту — пять в секунду. Очень скоро Паук должен был подойти совсем близко, а стрелял он с такой скоростью, что мы не то что ответить ему, но даже голову поднять от пола не могли.
Внезапно шквальный огонь прекратился. Паук запутался в куче трупов, которую сам и создал. Его механические конечности были плохо приспособлены для преодоления такого рода препятствий.
— Бежим! — крикнул я и что было сил понесся к центральному строению.
Одного быстрого взгляда на нашего преследователя было достаточно, чтобы определить дальнейшее направление движения — мы двигались по прямой, проходящей от него к заветной цели.
— Держитесь линии между Пауком и станцией и прибавьте ходу! — крикнул я своим спутникам, а сам стрелой метнулся к «лачужке», как назвала строение Арлин, но тут же наткнулся на распластанное тело парового демона, поскользнулся и упал — ох уж этот проклятый паровой демон! Сердце ушло в пятки. Но, сообразив, что к чему, я понял, что создание этой чертовой хреновины еще не завершено. Отлично, хоть на этот раз не придется из кожи вон лезть, чтобы придумывать очередную лютую казнь!
Огромный монстр лежал на брюхе, уткнув безобразную рожу в пол. Из спины его торчали ракеты. Свист пуль над головой заставил меня в тот момент сильно напрячься — пара прямых попаданий в неслабый арсенальчик могла вызвать детонацию боеголовок, а если они еще не установлены, достаточно прямого попадания в баки с ракетным горючим, чтобы мы даже не взорвались, а просто испарились.
— Вот уж не думала, что тебя можно так сильно напугать! — съязвила Арлин, помогая мне подняться.
Мы снова припустились бежать к центральному строению. Когда позади осталась примерно треть открытого пространства, на меня накатила волна патологического, животного, физически ощущаемого страха.
В голове смешались самые кошмарные образы Гойи, Босха, Патрика Вудрафа: кровь закапала с потолка, стала сочиться из стен, немного поодаль забили кровавые фонтаны. Дьявольский мозг Паука как будто ощупывал все закоулки моего сознания, чтобы найти в нем самое уязвимое место. Из стоявшего перед нами здания, ухмыляясь и похлопывая себя по ляжкам, вышел отец и закричал:
— Меня осыпал милостями верховный вождь Камехаме-ха! — а потом издал боевой клич Тарзана.
Он снова унизил и оскорбил меня, как и двадцать лет назад, когда мы были в музее на Гавайях и стояли перед большой статуей величайшего гавайского правителя. Я тогда отшатнулся от него, моля Бога лишь о том, чтобы никто не догадался, что он — мой отец. А он, как назло, все шел за мной и приговаривал:
— Видел, что я сделал? А теперь смотри еще раз! И он повторял свою дурацкую выходку снова и снова. Никогда в жизни мне не доводилось переживать такой стыд, как в том музее. Нам очень повезло, что мы выбрались оттуда живыми. Но, черт дери, теперь даже он не мог бы меня заставить остановиться на полпути к центральному строению. Я помчался еще быстрее, пытаясь освободиться от дьявольских чар, которыми опутывал сознание проклятый Паук.
Но он наслал другое наваждение: я снова увидел себя в суде, причем на этот раз обвиняемым стал я сам. С рукава у меня сорвали нашивки именно так, как это показывали в старых фильмах двухмерного изображения, вроде как заклеймив позором. Потом сорвали еще медаль за меткую стрельбу, другие орденские планки и, самое главное, — изображение орла, распростершего крылья над земным шаром и показывавшего всем окружающим, что я действительно морской пехотинец.
Я сжал зубы и сквозь накатывающие слезы не переставая твердил, что сам-то я знаю, что я — морской пехотинец и останусь им, что бы со мной ни случилось, а если даже и попытаюсь об этом забыть, мне не даст этого сделать Арлин. Ноги продолжали неустанно двигаться. Одному Богу известно, какие ужасы Паук насылал на Арлин с Ритчем; их лица были бледными как полотно, мрачными, но решительными.
Когда чудовище убедилось, что его чары на нас не действуют, оно снова вернулось к более конкретным мерам — опять открыло по нас огонь. Однако ему по-прежнему было трудно переступать через тела мертвых демонов и одновременно вести прицельную стрельбу, а останавливаться Паук, видимо, не хотел. Это дало нам возможность выиграть время и, добежав до центрального здания, спрятаться с противоположной его стороны. В конце концов наш преследователь тоже выбрался на открытое пространство, оперся на все свои членистые металлические конечности, поднял пушку и открыл стрельбу. Мы услышали, как несколько пуль разорвались совсем рядом с нами; потом стрельба внезапно оборвалась и воцарилась странная тишина.
— Что случилось? — спросил Ритч.
— Как будто бы помеха возникла, — ответила Арлин.
— Паук не стреляет, потому что боится попасть в здание! — понял я.
У меня возникло ощущение, что, когда на линии огня оказывалась лачужка, у тварей словно какая-то цепь в мозгах размыкается, и они не могут причинить ей никакого вреда.
Теперь в самый раз пора было придумывать, как попасть внутрь; однако паучий разум снова оправдал свое название — мозговитая тварь быстренько пробежала вперед и заняла более удобную позицию, изменив угол прицела. Мы же продолжали двигаться по сужающейся спирали ко входу в строение, пытаясь при этом постоянно находиться на линии огня между ним и Пауком. Вернулось ощущение, как будто мы снова играем в детскую игру, с той лишь разницей, что в ней легко быть по-настоящему убитым.
Тут возникла новая проблема. До этого монстры благоразумно держались поодаль, теперь же их привлек шум возобновившейся перестрелки. В нашу сторону полетели алые огненные шары, зеленые сгустки энергии князей ада и шаровые молнии. Не ответить взаимностью в таких обстоятельствах было бы просто невежливо. Стараясь укрыться от Паука, мы одновременно открыли огонь по нападавшим монстрам.
— У меня осталась только одна ракета! — крикнул я, выпуская предпоследний заряд в минотавра.
Но выбрасывать установку я не торопился в надежде на то, что она еще пригодится. Арлин, наверное, думала иначе, полагая, что ненастные времена скоро останутся позади: расстреляв все патроны своего АБ-10, она выкинула пистолет, даже не взглянув на него, чтобы он не мешал ей.
Билл Ритч выстрелил из «Сиг-Кау» в демона — и, к моему немалому удивлению, уложил его наповал.
Несмотря на грузное телосложение, программисту удавалось держаться рядом с нами, хотя по хриплому, надрывному дыханию было ясно, что стоило это ему недешево. Я даже начал опасаться, что у него сдаст сердце, а нам он ох как был нужен. Подобные рассуждения диктовались отнюдь не душевной черствостью или эгоистическими соображениями — единственное, что сейчас имело значение, это успешное завершение нашей миссии.