И вот, наконец, чудовище сделало тот шаг, который вывел его в невесомость. Огромная туша взлетела в воздух и ударилась о потолок.
— Добро пожаловать в мышеловку, тварь безмозглая! — закричал я и, выйдя из своего укрытия, дал ракетный залп по мишени, которая была слишком большой, чтобы промазать. Даже лейтенант Вимс, черт возьми, попал бы в такую цель.
Угодив в демона, ракеты взорвались, оттолкнув его еще дальше к стене. Отреагировал он на перемещение классически: его глаза, величиной с суповые тарелки, злобно сверкнули в мою сторону, потом демон поднял руку с ракетной установкой, но выстрелить не решился. Скорее всего, он передумал, потому что медленно вращался в воздухе, как крыло ветряной мельницы. Отличная это штука — невесомость!
Так повторялось несколько раз: ему удавалось поймать меня на мушку, но стрелять он боялся, потому что никак не мог зафиксировать позицию А я тем временем продолжал тратить на него свои ракеты. К тому времени, как он смог немного замедлить вращение, я выпустил пятнадцать ракет. Пятнадцать взрывов, не причинивших ему ровным счетом никакого вреда!
Я прекрасно понимал, что рано или поздно паровой демон все-таки пустит ракету, и подготовился к этому.
Основным принципом практически любого военного искусства — которых, как известно, существует великое множество, и во время подготовки легковооруженные пехотинцы обучаются многим из них — является умение использовать оружие противника против него самого. Как же, черт возьми, я должен был поступить в данном случае? Что я терял, кроме собственной жизни и всей Земли в придачу?
Я встал так, чтобы монстру было меня хорошо видно, но больше стрелять не стал. Мне очень хотелось, чтобы гигантская смертоносная машина, в конце концов, выпустила хотя бы одну из своих ракет. Я понимаю, насколько глупо это звучит, но именно выстрел монстра и являлся основной частью моего замысла.
Я действительно очень этого хотел!
Позади меня сходились две стены, между которыми оставался небольшой зазор, образовывавший проем, который настойчиво приглашал меня спрятаться. Я дождался момента, когда демон снова развернулся ко мне поганой мордой, и метнулся в эту дыру буквально за секунду до того, как раздался выстрел. Когда ракета взорвалась, врезавшись в мощную стену, я уже успел обогнуть угол и оказался в безопасности по другую ее сторону.
То, что произошло потом, объяснил в свое время еще сэр Исаак Ньютон.
От выстрела из ракетной установки демона отбросило назад и шмякнуло о стену с такой неимоверной силой, что механическая пятиметровая туша разорвалась на куски.
Звук был такой, будто небоскреб хряпнулся о скалистую гору. Следующий звук, достигший моих ушей, прозвучал, напротив, как самая лучшая музыка в мире: Арлин издала боевой клич, в котором звенело столько ликования и радости, что мне тут же захотелось пуститься с ней в ритуальном танце вокруг какого-нибудь первобытного костра, чтобы отпраздновать победу над поверженным противником и собственное счастливое избавление.
Однако я решил не испытывать судьбу и сначала осторожно высунул голову из-за стены, дабы удостовериться в безопасности обстановки. На отдельных кусках тела демона еще мерцали огоньки и светились лампочки, оторванные члены продолжали слабо подергиваться, но было совершенно очевидно, что этот плод неистового воображения неизвестного Разума для нас больше опасности не представляет.
— Ну, что, может, пальнуть в него еще разок напоследок? — предложила Арлин, подойдя ко мне.
— Ты что, считаешь, что он заслуживает легкой смерти? — попробовал я отшутиться.
Она удивленно вскинула бровь. Порой мне кажется, что А.С. слегка недооценивает мой интеллект. Интересно, почему эта женщина, одна из немногих, служивших в морской пехоте, решила проявить такую странную снисходительность к поверженному врагу?
— Знаешь, — добавила Арлин, — лучше все-таки его окончательно успокоить. Мне бы совсем не хотелось no-новой затевать свистопляску.
Я кивнул и выпустил остаток ракет в груду металлолома, чтобы она ничем не отличалась от манной каши.
— Ну, чья теперь очередь придумывать твари кличку? — спросил я, закончив работу.
— Ты же первым его увидел, — сказала Арлин.
— Ладно, согласен. Пусть тогда он будет паровым демоном. Именно такая кличка пришла мне на ум, когда я смотрел, как он движется.
— Неплохо, Флай. У тебя, по моим наблюдениям, очень развилось образное мышление. Скоро, наверное, если захочешь, сможешь даже стать писателем.
— Нечего подкалывать, — улыбнулся я и покровительственно потрепал Арлин по волосам.
Сейчас мне ничего не стоило проглотить ее шпильку — душа моя ликовала. Не каждый день случается придумать такую хитрость, которая позволила бы превратить неодолимую силу в кучу мусора.
Мы решили обследовать помещение, и в том месте, где впервые увидели демона, наткнулись на крышку люка. Он, по всей видимости, охранял этот выход. Арлин присела на корточки, внимательно осмотрела крышку и рассмеялась.
— Тебе это должно понравиться, — сказала она, выпрямившись во весь рост.
— Подожди, дай самому разгадать загадку… Чтобы открыть люк, нужен ключ.
— Ты ведь не очень любишь возиться с ключами, правда?
— Да, особенно когда у меня больше ни одной ракеты не осталось.
Зато у нас теперь хватало времени, чтобы спокойно заняться поисками.
— Могу поспорить, что знаю, где их найти, — сказала Арлин.
Я пошел за девушкой, и она снова подвела меня ко все еще искрившимся и дымившим останкам парового демона. Арлин нашла ключ в отверстии на брюхе монстра. Значит, чудовище действительно охраняло люк. Она хотела было вынуть ключ из отверстия и уже протянула к нему руку, но, вскрикнув, тут же отдернула.
— В чем дело? — спросил я.
— Он горячий, как раскаленная сковорода!
Очень осторожно, так, чтобы снова не обжечься о быстро покрывавшийся окалиной металл, она вытащила ключ, второй рукой прикрывая от жара глаза. Ключ представлял собой пурпурного цвета магнитную карточку, которая сильно разогрелась, но форму свою сохранила. Арлин улыбалась, как ребенок, который на празднике нашел фигурку короля в своем куске пирога.
Мы побежали с нашей находкой к люку в полу, чем-то напоминавшему кротовую нору. Арлин просунула карточку в щель. Крышка слегка приподнялась, мы ее несколько раз повернули, и люк открылся. В образовавшемся отверстии сверкал блестящий и яркий до ряби в глазах поток красного цвета.
Вниз, в это ослепительно-красное нечто, вела едва заметная шаткая деревянная лесенка.
— Просто поверить в это не могу, — проговорила Арлин.
— Во что?
— В то, что вижу. Флай, перед нами стена того самого гиперпространственного туннеля.
Мы долго, не отрываясь, смотрели вниз.
— Что теперь делать будем? — в конце концов спросила
Арлин.
Я пожал плечами. Когда неизвестно, как лучше поступить, обычно подбрасывают монетку. Лестница-то была деревянной — значит, если бы внизу полыхало пламя, она, по логике вещей, должна бы сгореть.
Мне ничего не оставалось, как опустить голую руку в ослепительную красноту. Арлин дотронулась до моего плеча и нетерпеливо спросила:
— Ну, что там? Что ты чувствуешь?
— Вроде бы, по виду пламя, но на деле совсем не так. Я чувствую просто ледяной холод.
— Странно… — Моя подруга тоже опустила руку рядом с моей. — Интересно, а что там дальше, за пределами гиперпространственного туннеля?
— Не знаю, открытый космос, наверное, — предположил я. — А, может быть, эта река человеческой плоти. Рай или ад. Или просто смерть:
Мы переглянулись и, не сговариваясь, кивнули друг другу, а потом взялись за руки и стали спускаться по шаткой лесенке в слепящую красноту.
Здесь собрались все ее оттенки — малиновый, огненно-красный, как в горниле доменной печи, густо-розовый, кроваво-красный, алый, как губная помада, бурый, как марсианские пустыни. Эти и все другие тона и полутона красного цвета, какие только можно себе представить, клубились и бурлили вокруг нас, подобно холодным, обволакивающим арктическим волнам, пугая воображение багрянцем красной смерти. Мы сгорали в пурпурном пламени, но боли не ощущали.