Этот срок установился сам собой, вытекал из самого свойства земледельческого труда: землевладельцу было невыгодно согнать крестьянина с земли перед жатвой и до окончания молотьбы, крестьянину точно так же не представлялось никаких выгод бросать свой участок, не сжав посеянного хлеба. Благодаря такой необходимости, и установился обычай отходить крестьянам осенью, по окончании сельских работ.
Но установленный обычаем срок был недостаточно тверд. Несмотря на обычай, недовольный всегда мог рассчитаться с хозяином среди лета и уйти. От таких случаев терпел убытки хозяин, терпел и крестьянин. Тогда, по закону, по Судебнику царя Ивана, в 1550 году был установлен один срок для перехода крестьян, именно обычный Юрьев день. «А крестьянам отказываться, – гласил закон, – из волости в волость и из села в село один срок в году: за неделю до Юрьева дня осеннего и неделя после Юрьева дня осеннего».
Как только наступало 26 ноября, Юрьев день, все крестьянство Московского государства приходило в движение. Кто мог и хотел, тот рассчитывался со своим хозяином, собирал свой скарб, какой был, привязывал к возу за рога корову, если она была, и со всей семьей отправлялся на новые места, к новому землевладельцу, о котором приходилось слышать хорошие отзывы.
Хозяева обыкновенно очень неохотно отпускали со своей земли желавших уйти крестьян и, рассчитываясь с ними, старались насчитывать на них как можно больше; уходившие же крестьяне всячески стремились показать, что их долг гораздо меньше, нежели говорит хозяин. Отсюда возникали споры и ссоры, драки и «грешное смертное убийство».
Чем дольше заживался крестьянин на земле какого-либо одного помещика, тем тяжелее становилось ему рассчитаться с ним, а следовательно, и уйти. Долг все рос и становился наконец неоплатным. К концу XVI века громадное большинство русского крестьянства потеряло вследствие задолженности возможность уйти от одного землевладельца к другому и крепко осело на той земле, к которой привязывал его долг землевладельцу. Таких безысходно задолжавших крестьян стали называть «старожильцами», и еще в XV веке входит в обычай говорить про таких крестьян, что они «крепки» к такой-то деревне и не имеют права уйти с нее. Старожильцев, если они бегут, возвращают на прежнее место, а с укрывателей их берут штраф. Так задолженность крестьянина делала его старожильцем, а старожильство прикрепляло к земле, сажало на землю плотно, «безысходно» и «вечно».
Имея право уйти от хозяина, когда хочет, крестьянин тех времен часто не может сделать этого, потому что не в состоянии рассчитаться с помещиком, потому что он зажился на его земле, «за ним».
Но жить крепко на одних и тех же местах, за одним и тем же хозяином крестьянам было тяжело, во-первых, вследствие того, что плохая обработка земли способствовала частым неурожаям; во-вторых, благодаря постоянным войнам, которые вело в то время Московское государство, сильно увеличивались податные тягости; наконец сами заимодавцы – хозяева земли – подчас круто обходились со своими должниками-крестьянами.
Иностранцы, посещавшие в то время Россию, говорят, что крестьянам Московского государства жить трудно, так как имущество их «не защищено от посягательств сильных», т. е. кредиторов-землевладельцев и сборщиков казенных платежей.
Помещики и их приказчики и старосты, собирая с крестьян повинности, делали это с большой суровостью. Неисправных плательщиков морили голодом и «нещадно» били, отбирали за оброк то скот, то улья, то хмель. Но случалось, что с обедневшего крестьянина и взять было нечего – нет ни коровы, ни лошади, ни другой животины, а вместо хлеба в закромах на дворе стоит воз лебеды. «Мы на тех бедных деньги правили, – писал один тогдашний приказчик своему хозяину, – а они кричат: взять негде». Приходилось давать отсрочки таким беднякам, давать им снова взаймы и тем еще больше привязывать их к земле и лишать возможности уйти к другому помещику.
Тогда задолжавшие неоплатно помещикам крестьяне, не будучи в состоянии рассчитаться и уйти от хозяев, начинают бегать без расплаты.
Московское государство сводило в то время счеты с давнишними притеснителями Руси – татарами, завоевало Казань и Астрахань и довольно удачно отбивалось от крымцев. Падение татарских царств по Волге и постройка оборонительных линий городков-крепостей по южной степной границе открыли и обезопасили для заселения пустовавшие до того богатые земли заокского и нижневолжского чернозема. Крестьяне и бежали туда.