Лихие люди часто поджигали дома жителей, чтобы воспользоваться суматохой при пожаре и пограбить. Пожары в старых русских деревянных городах были обычным злом. Пожар, истреблявший в Москве сотню-две домов, даже и не считался большим, и память оставлял по себе лишь такой, жертвой которого было семь или восемь тысяч дворов. Борьба с пожарами была устроена совсем плохо: даже в Москве обыкновенно ограничивались тем, что разламывали около начавшегося пожара дома, разрушая домов по 10 или 20 с каждой стороны и оттаскивая дерево прочь, чтобы не дать пищи огню. При дешевизне и крайней незатейливости тогдашних построек о сгоревших и сломанных домах жалели мало. Дома покупались готовые на рынке; да что дома – колокольню можно было купить готовую на тогдашнем рынке! Другой вопрос – каковы были эти дома и колокольни, но разобрать такой дом, привезти его на место и собрать вновь стоило недорого. В Москве были плотники, которые строили такой дом в одни сутки.
По обеим сторонам улицы тянулись дворы жителей; на дворах стояли «изба» (теплое жилье), «да баня с передбанником, да клеть с подклетком, да надпогребица». На улицу выходил часто только забор или плетень, окружавший все это нехитрое жилье, красная цена которому была иной раз всего три тогдашних рубля, или нынешних рублей 70–80; дома получше стоили 14 и даже 40 рублей тогдашних.
Зимою жить в таких избах еще было сносно: хоть и угарно, да тепло, зато летом приходилось иногда порядком померзнуть. Только, бывало, наступит весна и установится теплая погода, по городу, по посаду, по площади ходят бирючи и кричат:
«Заказано накрепко, чтобы изб и мылен никто не топил, вечером поздно с огнем никто не ходил и не сидел; а для хлебного печенья и где есть варить поделайте печи в огородах и на полых местах в земле, подальше от хором; от ветру печи огородите и лубьями ущитите гораздо».
Не довольствуясь одним объявлением всем вслух, для пущего береженья возьмут, бывало, да еще запечатают воеводской печатью и избу и баню. Обывателю приходилось тогда переселяться в клеть и вволю стучать зубами, если случайно завернут поздние холода; иному тогда и горячим чем-нибудь согреться нельзя, потому что печь в огороде развалилась, а новой скласть некому: ни одного каменщика в городе не осталось, всех вытребовали на казенную работу, на постройку каменной крепости.
Среди дворов с нехитрым строением, избами, клетями, виднеются церкви, тоже не очень хитрого дела, редко каменные, чаще деревянные. Подле церквей расположены дома священников и причта.
Прихожане каждой церкви выбирают священника из своей среды и посылают его к архиерею для рукоположения, ручаясь особой записью, что избранный «человек добрый, Св. Писание знает и не бражник». При церквах находились богадельни, или домы нищей братии. Около каждой церкви располагалось кладбище… В конце города, где-нибудь на окраине, стоял убогий дом, где хоронили тела казненных смертью преступников, людей, умерших в государевой опале, сосланных, опившихся, самоубийц, утопленников.
Если не считать присланного в город из Москвы воеводы, управлявшего в XVII веке всем уездом и являвшегося представителем верховной власти, то первым лицом самого города был земский или городовой староста, которого уездные сельские обыватели и городские жители – посадские, по закону царя Ивана Грозного, выбирали на сходке из своей среды.
Как только выберут в посаде земского старосту, подьячий пишет запись, и все избиратели подписывают ее. В записи говорилось: «Все посадские люди такого-то города выбрали и излюбили на мирскую службу в старосты такого-то; ведать ему в мире всякие дела и об них радеть, а нам, мирским людям, его слушать; а не станем его слушать, и ему нас вольно к мирскому делу нудить, а миру никакой грубости ему не учинить, а что миру от его грубости учинится, за то он ответит».
Кроме земского старосты, в некоторых больших городах ему в товарищи выбирали еще несколько старост. При земском старосте всегда устраивался совет из выборных же посадских и крестьян.
Главным предметом совещаний земских старост с советными людьми в земской избе была раскладка податей, выбор окладчиков, т. е. сборщиков податей, выбор целовальников, т. е. людей, которым, под присягу их, поручалось отбывать какое-нибудь казенное дело в городе: ведать кабацкое дело, собирать таможенные сборы, весить казенную соль и т. п.