У каждого из таких больших городов вырастал понемногу, так сказать, свой приход из более мелких торговых и промысловых поселений, забиравшихся далеко в сторону от большой реки, в глубь лесов и полей. Эти мелкие торгово-промысловые места назывались погостами; сюда сходились для торговли, для «гостьбы», как тогда говорили, звероловы, бортники, бобровники, смолокуры, лыкодеры, словом, всякие лесные промышленники.
С распространением христианства на этих рынках, как на местах привычных людских сборищ, начали ставить церкви: тогда погост получил значение места, где стоит сельская церковь; при церквах хоронили покойников, отсюда значение слова погост как кладбища.
На погосты наезжали купцы из больших городов, скупали и выменивали у приходивших сюда добычников плоды их труда и удачи и увозили в города, где продавали дары леса пришлым купцам или сами везли их в чужие страны.
Торговля в то время была делом опасным и трудным. Не считая опасностей самого пути, шедшему или ехавшему с товаром купцу всюду угрожали враги. Могли ограбить недобрые люди, могли налететь со степи кочевые хищники и, перебив купцов, увезти товар в свои становища; приходилось отбиваться и от дикого зверья, которым полны были тогдашние леса. Купцу тех времен надо было умело владеть мечом и копьем.
Так как очень ценным товаром на иноземных рынках тех времен были рабы, то славянские купцы выступали иногда, надо думать, и в роли охотников за людьми, нападая на беззащитные поселки чужого племени и уводя в плен их обитателей. Недаром же по всему тогдашнему миру славились славянские рабы. В Царьграде, если кому нужен был раб, шли покупать его на тот рынок, где русские купцы[4] «приходяще куплю деяше». Рабов-славян можно было найти тогда в Италии, Испании и Египте.
Это торговое движение, утвердившееся и все более развивавшееся в стране восточных славян, надолго определило промысловый и торговый характер жизни восточных славян. В IX, X и XI веках торговля и промысел для торговли – основное и важнейшее занятие народа.
До нас дошло живое описание самого круговорота торговой деятельности русских городов, принадлежащее перу византийского императора Константина Багрянородного. В 9-й главе своего сочинения «Об управлении государством», написанного около половины X века, Константин рассказывает, что «люди, прибывающие в Константинополь из нынешней Руси (т. е. из стран, лежащих за Киевом), идут частью из Новгорода… частью из города Смоленска, из Любеча, Чернигова и Вышегорода. Все они плывут вниз по Днепру и сходятся у города Киева, называемого также Самватос. Славяне же, платящие дань Руси, так называемые кривичи, лучане и другие, рубят у себя в горах древесные стволы в зимнее время, обтесывают их и весною, как только лед растает, свозят в ближайшие озера. Спустив суда в Днепр, они отправляются вниз по реке и плывут к Киеву. Здесь они вытаскивают ладьи на берег и продают их руссам. Последние покупают только самые суда, которые сами снабжают веслами, скамьями для гребцов и прочими снастями от старых ладей. В июне месяце они (руссы) пускаются в плавание по Днепру и плывут до Витичева – города, находящегося под властью руссов. Здесь они собираются в течение двух или трех дней; когда же соберутся все ладьи, они отправляются далее и плывут вниз по Днепру. И сперва они приплывают к первому порогу, называемому Есупи[5], что значит по-русски и по-славянски “не спи”. Хоть этот порог настолько узок, что имеет только ширину циканистериона (одного здания в Византии), но посреди его возвышаются крутые, высокие скалы, имеющие вид островов. Когда волны приливают к ним, то высоко поднимаются и низвергаются (со скал) вниз с сильным ревом. Поэтому руссы не решаются плыть прямо между скалами, но, остановившись вблизи их, высаживают людей, оставляя все на ладьях. Раздевшись, они идут в воду, ощупывая ногами дно, чтобы не наткнуться на какой-нибудь камень, причем одни двигают вперед шестами нос, другие – среднюю часть, третьи – корму судов. Так они минуют со всевозможною осторожностью этот первый порог, обходя его угол и держась около берега реки. Прошедши этот порог, они снова забирают остальных (высаженных) с берега и плывут далее ко второму порогу, называемому по-русски Ульворси, по-славянски Островунипраг, что значит “остров порога”[6]. Он так же опасен и труден для проезда, как и первый; и они опять высаживают людей и тащат ладьи, как и в первый раз. Таким образом подходят они к третьему порогу, по имени Геландри, что значит по-славянски “шум порога”[7]. Затем они подходят к четвертому, большому порогу, называемому по-русски Айфор, по-славянски Неясыть[8]… У этого порога все суда останавливаются, люди, выбранные для того, чтобы стоять на страже, выходят и отправляются на свои места: эту стражу они отбывают очень внимательно, по причине близости печенегов. Остальные вытаскивают груз, имеющийся в ладьях, выводят оттуда также скованных невольников и ведут их по суше на протяжении 6000 шагов, пока не минуют порога. Таким же образом они или тащат за собою, или несут на плечах свои ладьи, пока не придут по ту сторону порога. Там они спускают их опять в воду, снова нагружают свои меха и сами садятся в ладьи. Достигнув пятого порога, называемого по-русски Баруфорос[9], по-славянски Вульнипрах, потому что он образует большой водоворот, они опять проводят суда, держась берега реки, как у первого и второго порогов. Затем они приходят к шестому, который называется по-русски Леанти, а по-славянски Верутци, т. е. бурление воды[10]. Подобным же образом они минуют и его, и плывут отсюда к седьмому порогу, называемому по-русски Струкун, по-славянски Напрези, что означает “малый порог”[11]. И они прибывают к так называемому Крарийскому перевозу, у которого херсониты переправляются из Руси, а печенеги в Херсон. Этот перевоз имеет ширину ипподрома, и высота берега, которую видит глаз снизу, такова, что пущенная оттуда стрела как раз попадает в плывущих. Поэтому печенеги приходят сюда и нападают на руссов. Прошедши это место, они пристают к острову, называемому именем Св. Григория; на этом острове они совершают свое жертвоприношение, так как на нем стоит очень высокий дуб. Они приносят в жертву живых петухов. Они также втыкают в землю кругом стрелы, другие кладут хлеб и мясо и что каждый из них вообще имеет при себе, сообразно с их обычаем. О петухах они бросают жребий, резать ли и есть их, или оставить живыми. Прошедши этот остров, руссы не боятся более печенегов, пока наконец они приплывают в реку Селину».
5
Есупи – испорченное славянское речение «не спи»; норманского названия этого порога автор не сообщает.
11
Струкун – от скандинавского слова strok, означающего «сужение русла и усиленное течение протока».