Вторым предметом совещаний в земской избе было собственно городское хозяйство; так, здесь приговаривали разделить пахотную землю во всех городских трех полях впредь до следующего же мирского раздела между всеми посадскими, но с условием, чтобы никто из посадских не смел отдавать свою долю земли постороннему человеку ни на один год, ни на одно лето, а если кто отдаст, то у него отберут землю обратно на мир.
Наконец в земской избе толкуют обо всех нуждах посадских и уездных людей, обо всех случаях, о которых нужно довести до сведения местного воеводы или надо дать знать в Москву. И на двор к воеводе и в Москву отправляется земский староста. Он – представитель посадских и уездных людей, он всегда впереди их всех, отвечает и бьет челом «во всех посадских и уездных людей место».
Если служилые люди XVI и XVII веков были прикреплены к военной и всякой государевой службе, за что и получали жалованье землей, то обитатели посадов, жители слобод и сел были прикреплены тогда к платежу податей и должны были тянуть тягло, т. е. оплачивать содержание военной защиты Московского государства.
Тяглые люди платили дани и оброки, деньги на выкуп пленных – с посадского двора по 8 денег, со служилого двора 2 деньги; стрелецкие деньги, ямские деньги, деньги на корм воеводам, в подмогу подьячим, сторожам, палачам, тюремным и губным целовальникам; на строение воеводских дворов, губных изб, тюрем; в приказную избу на свечи, бумагу, чернила и дрова; прорубные деньги – за позволение зимой в прорубях воду брать, платье мыть и скот поить. Кроме того, тяглые люди обязаны были строить и чинить стены города, наводить мосты и насыпать гати.
Это все были постоянные сборы и повинности, но бывали еще и сверхурочные, например сборы на военные надобности. Начнется война – придет в город указ из Москвы: собирать с обывателей пятую, десятую или двадцатую деньгу, смотря по нужде казны. Идут тогда один за другим посадские люди в земскую избу и объявляют перед старостой и выборными, «по святой непорочной евангельской заповеди Христовой», «правду», чтό каждому и сколько доводится заплатить от своих животов и промыслов, т. е. с капиталов и доходов.
Утаить нечего и пробовать: товарищи, торговые люди, что тут же в избе в окладчиках сидят, хорошо знают торговлю и промыслы каждого, не задумываясь, скажут и положат, сколько надо взять для великого государева дела с какого-нибудь Ивашки Огурцова, что в гостином дворе сапогами торгует. А объявит такой Ивашка Огурцов облыжно, что обнищал он вконец и платить ему не из чего, тогда ставили его на правеж. Привязывали к столбу около земской избы и били палками по икрам каждое утро, пока не выколачивали следуемых с Ивашки денег. Но иные особенно упорные Ивашки переносили самые крепкие удары, а денег не платили; тогда упорному неплательщику показывали закон, который гласил: «Если посадские люди на правежу начнут отстаиваться и денежных доходов платить не станут, у таких дворы их, лавки и имение отписывать на великого государя», т. е. в казну.
Всяких сборов, постоянных и случайных, приходилось тогдашнему посадскому человеку уплачивать очень много.
Кроме уплаты податей и различных чрезвычайных сборов, посадские люди XVI и XVII веков должны были отбывать некоторые казенные службы и, прежде всего, собирать эти самые подати и повинности. Самая тяжкая по ответственности служба для посадских людей была служба в «верных головах» или «верных целовальниках» при продаже вина на казенном кружечном дворе, где только и можно было тогда купить вина. Правда, лучшим посадским людям дозволялось курить вино и варить пиво «по немногу» по случаю больших праздников и особенных семейных торжеств – свадеб, родин, крестин, поминок; средним и младшим по достатку людям курить вино совсем не позволялось, они могли только к торжественным случаям сварить немного пива и меду, да и то должны были дать знать об этом на кружечный двор и заплатить явочные пошлины. Но явят немного, а выкурят вина и наварят меда и пива много, станут даже «корчемничать», т. е. продавать вино тайком от целовальников. Целовальники кружечного двора, оберегая доходы казны и свою спину и карман, отвечавшие за эти доходы, должны были зорко следить, чтобы таких случаев не было.
А уследят – надо было накрыть врасплох продавцов, «вынуть», т. е. отобрать запрещенный товар, взыскать убытки. Смотреть сквозь пальцы на подобные случаи не приходилось: верный голова и целовальники отвечали своими средствами за недобор кабацких денег, а когда не были в состоянии возместить недобор, им грозил правеж и отписка «животов» на государя. Да и в Москву отвезти деньги, даже полностью вырученные, было делом очень не простым. Московские дьяки и подьячие были люди очень «лакомые», всегда были рады привязаться к приезжему провинциалу, завертеть его требованиями разных формальностей и поживиться на его счет. Приезжему верному голове приходилось быть очень дипломатичным с этой компанией и держать ухо востро. «Будучи у сбору на кружечном дворе, – рассказывает один целовальник, – воеводам в почесть, чтоб не затрудняли дело с высылкой в Москву денег, помогали делать выемку и собирать долги, харчем и деньгами носили не по одно время; а как к Москве приехали, дьяку в почесть харчем и деньгами носили не по одно время, да подьячему также носили, да молодым подьячим от письма (т. е. мелким канцеляристам) давали же, да при отдаче денежной казны дьяку и подьячему харчем и деньгами носили же не по одно время, а носили в почесть из своих пожитков да что брали с товарищей своих целовальников в подмогу, а не из государевых сборных денег, и носили по воле, а не от каких нападков».