Братья Щелкаловы дослужились до пышного титула «дьяков великого государя Ближния Думы», и один из них получил даже большой чин окольничего. Всех этих благ дети неважного дьяка Якова Щелкалова, Андрей и Василий, достигли только силой своего ума, своей опытностью и дипломатической ловкостью. Начал службу Андрей Щелкалов в 1550 году, когда упоминается среди «поддатней у рынд», нечто вроде слуги и товарища при пажах. В 1560 году он пристав при литовских послах, а в 1563 году уже дьяк; в 1570 году он управляет Разрядом и часто упоминается в актах тех времен, как человек, то получающий в награду землю, то покупающий деревню в том или ином уезде. В 1575 году он носит звание дьяка ближнего и управляет Посольским приказом.
В царствование царя Федора значение Щелкаловых достигло высшей степени. Голландец Масса рассказывает, что, кроме Бориса Годунова, от которого зависели все, в Москве имел важное значение думный дьяк Андрей Щелкалов, человек необыкновенно пронырливый, умный и злой. Годунов, считая его необходимым для управления страной, был очень расположен к этому дьяку, стоявшему во главе всех прочих дьяков. Во всех областях и городах ничего не делалось без ведома и желания Андрея Щелкалова. Не имея покоя ни днем ни ночью, работая как вол, он еще был недоволен тем, что у него мало работы, и желал еще больше работать. Борис Годунов не мог достаточно надивиться трудолюбию Андрея Щелкалова и говорил: «Я никогда не слыхал о таком человеке и полагаю, что весь мир был бы для него мал!»
О деятельности Щелкаловых, их силе, значении, уме, знании дела составились целые легенды. О Щелкаловых рассказывали, что они ничего и никого не боялись, делали все умно и хитро, не любили никого спрашивать и страшно «самовольничали», особенно когда составляли списки служебных назначений. В таких случаях они не стеснялись даже искажать родословные росписи, по которым эти назначения делались. Проделывали это они, дружа своим благоприятелям и родственникам. Плутни их вскрывались при разборе местнических дел, но на судьбу Щелкаловых это не влияло, и наказания за грамоты, «выданные не по делу», т. е. ложные, они не несли – должно быть, этих умных и пронырливых знатоков приказного дела неким было заменить. «Сами они, – говорит историк дьячества, – сменили Ивана Висковатова, но долго не появлялся новый Висковатый, который мог бы занять их место в Посольском приказе». За широкой спиной Андрея Щелкалова «самовольничали» и его подчиненные: «в приказах что хотели, то и делали» и «воеводы, Щелкаловых для (т. е. ради), и слова им молвить не смели».
Приказы были наполнены подьячими. В Разрядном приказе, кроме дьяков, в 1676 году считалось 109 человек подьячих. Подьячие размещались в комнатах приказа, расположенных перед казенкой. Каждый приказ делился на «столы», ведавшие отдельные части дела. Разрядный приказ в 1666 году делился на три стола, между которыми были распределены различные уезды, управлявшиеся Разрядом, разные судебные и другие дела, ведавшиеся в этом приказе. Столы эти назывались: Московский, Новгородский и Приказный. Каждый стол, в свою очередь, разделялся на несколько отделений, по которым дела вели особые подьячие; эти отделения, или доли «стола», назывались «повытьями», от слова «выть», что и значит доля.
Подьячие наполняли не только приказы, но и городовые съезжие избы – канцелярии воевод. Подьячие получали жалованье землей и деньгами. Денежное жалованье им было не велико: первый подьячий Посольского приказа, т. е. человек, стоявший уже около дьячества, получал жалованья всего 935 рублей на наши деньги, оклады же низших подьячих равнялись иногда всего семнадцати рублям в год на наш счет.
Подьячие были не все равны; они делились на младших – это только что поступившие на службу; подьячие средней статьи – это опытные, искусившиеся в деле люди; наконец, старые подьячие – движущая сила всего приказа, знатоки законов и указов, большие мастера подгонять статьи закона под дело или дело втискивать в статьи закона. Эти старые подьячие – начальство для мелкого приказного люда и учителя младших на поприще приказного дела. Сидели эти старые подьячие обыкновенно во главе стола, и вся работа подчиненных им средних и меньших подьячих проходила через их руки и направлялась их умом и знанием. Особенно заслуженные старые подьячие получали в отличие звание «подьячего со справою», т. е. управляющего над другими подьячими; выше подьячих со справою стояли «подьячие с приписью»; это очень большой чин: в небольших городах подьячие с приписью состояли всегда в должности воеводских товарищей; подьячий с приписью подписывал, «скреплял» все бумаги – отсюда и его название «с приписью».