В церкви никто из монахов не смел беседовать с соседями и выходить из храма до конца службы; все стояли по установленному чину и благоговейно внимали молитвам. Особые наблюдатели из братии следили, чтобы монахи не дремали во время службы, не прислонялись к стене, а стояли прямо и благоговейно, «имея ноги, как столпы»; к Евангелию и для поклонения св. иконам все подходили, согласно с уставом, по старшинству, чтобы не происходило замешательства; к трапезе тоже все шли по старшинству, каждый садился на свое место, и во время еды все молчали, кроме одного чтеца, читавшего приличное дню поучение св. отцов или житие празднуемого в данный день святого. Окончив трапезу, все шли в свои кельи, творя молитву, не вдаваясь ни в какие разговоры друг с другом, и никто не заходил к другому брату, кроме как для посещения болящего. Если монаху приносили письмо или посылку, то и письмо и сверток нетронутыми относились к игумену; если кто из монахов хотел послать письмо, то не смел этого сделать, не сказав игумену и не показав ему самого письма. Даже в своей келии монах ничего не мог называть своим, слова «золото» и «серебро» не должны были исходить из уст подвижника. В келии монах не имел ни куска хлеба ни кружки воды – вода было только в глиняном умывальнике, висевшем на крылечке; кто хотел пить, тот отправлялся в трапезную и там, с благословения старшего, утолял жажду. Обстановку кельи составляли стол, скамья; стены были увешаны иконами, на столе и полках хранились книги Св. Писания. Постелью иному строгому подвижнику служил гроб, собственноручно выдолбленный монахом из дубовой колоды; деревянный обрубок составлял возглавие этой постели. Спать иноку полагалось как можно меньше и только в случаях крайней усталости; перед сном надо было долго молиться и что-нибудь сработать – починить одежду или обувь, наколоть дров, убрать келью и т. п. Спать надо было лежа на спине, сложив руки на груди, как кладут умерших: сон ведь есть подобие смерти, и о смерти должен всегда неустанно помышлять инок. В храме на общую молитву, на монастырскую работу надо было выходить со страхом Божиим, без промедления, без празднословия и бесед мирских, храня молчание.
Новый монастырь беден: церковные сосуды деревянные, ризы священника холщовые, вместо свечей горит в церкви лучина, часто не хватает хлеба на пропитание братии. Надо позаботиться о хлебе и для себя, и для приходящих богомольцев, и для милостыни нуждающимся. Общими трудами, под руководством игумена, начинают распахивать окрестную дикую почву, выжигая лес, выворачивая пни, превращая пустыню в обработанную ниву, «древие посекая и землю очищая к насеянию плодов земных». Тяжелый труд! Много сил надо тратить изможденным постом и неустанной молитвою монахам, чтобы заработать себе хлеб насущный, а труд не только тяжел, но и опасен.