Царь Алексей Михайлович посещал каждый день все богослужения в своей домовой церкви, а когда был болен, служение происходило в его спальной комнате, и царь лежа слушал богослужение. В Великий пост он простаивал на молитве в церкви по пяти и шести часов сряду, клал по 1000 земных поклонов, а в «великие дни» сугубого поста и до 1500.
В доме всегда господствовало строгое благочиние, как в монашеской келии. Никто не входил в дом, не произнеся у дверей громко молитвы Иисусовой, и только после ответного возгласа – аминь! – можно было переступить порог. Кто бы ни находился в комнате, воспитанный человек тех времен, войдя, прежде всего крестился перед образами, делая три поклона, и потом только приветствовал находившихся в комнате людей.
Начальник и руководитель монастыря, его игумен, был всегда прекрасным хозяином, умевшим делать все, и ко всякому делу неустанно прикладывал он свою хозяйскую руку. И в домашней жизни от тогдашнего порядочного русского человека требовалось, чтобы он был хозяином своего дома, во все входил, обо всем заботился.
Основанием монастырских добродетелей было безусловное повиновение игумену и полное отрешение каждого от своей собственной воли. «Послушание – лестница на небо, – говорится в уставе преп. Евфросина, – оно выше поста и пустынного подвига. Ангел ходит за послушным, считает шаги послушания и представляет их Богу, и когда видит капли пота у упражняющегося в послушании, то приносит их Господу, как кровь мученическую». По словам св. Василия Великого и преп. Иоанна Лествичника, лучше согрешить, нежели преступить заповедь послушания перед своим духовным отцом.
Другой вопрос – жили ли так люди, но несомненно, что жить так стремились. Тот же «Домострой» советует постоянно обращаться к духовному отцу своему и монахам, «часто призывать их в свой дом, советоваться с ними во всем по совести, как учить мужу жену свою и детей, а жене как повиноваться мужу». «Слушайтесь отца духовного во всем, – говорит “Домострой”, – чтите его и бейте челом пред ним низко и повинуйтесь ему со страхом, потому что он ваш учитель и наставник», и это напоминается несколько раз. «Наибольшую честь оказывай монахам, – говорится в другом наставлении, – давай им все нужное, ибо это все равно, что ты отдаешь Богу, а если тебя угнетает печаль, то ступай к ним в келии, они утешат тебя».
Так прямо и непосредственно все выработанное монастырским обиходом широко вливалось в жизнь тогдашних лучших русских людей, тех из них, которые задумывались над вопросами жизни, над тем, как жить? зачем жить? что такое жизнь? Монастырь отвечал на эти вопросы и своими ответами создавал людей определенного и ясного типа по их образу мыслей.
И такие люди, как царь Иван Васильевич Грозный и царь Алексей Михайлович, как ни разны они были по своему характеру, поступкам, по всему внутреннему душевному складу, в одном они были одинаковы, как бывают одинаковы люди, одинаково учившиеся и одинаково думавшие, – это в вопросах о том, что хорошо и что дурно и как надо поступать. У них было одинаковое мировоззрение, мировоззрение великорусских людей XVI и XVII веков. Это мировоззрение складывалось в тесных келиях подвижников и их подвигом, силами обширных монастырей, возникших из их келий, проникало глубоко в тогдашнюю русскую среду и широко распространялось в ней.
Главнейшие пособия: В. Иконников «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории»; И. Хрущов «Исследование о сочинениях Иосифа Санина, преп. игумена Волоцкого»; А. Архангельский «Нил Сорский и Вассиан Патрикеев»; В.О. Ключевский «Благодатный воспитатель русского народного духа. Речь в память преп. Сергия»; его же «Курс русской истории», чч. II и III.
Домашний быт русских людей XVI и XVII веков
В Московском государстве деревни, села, слободы и города состояли из дворов самой различной величины и формы. В то время как царский двор в селе Измайлове занимал четыре десятины, а дворы бояр и знати в Москве достигали пятидесяти сажен в длину и тридцати поперек, двор среднего русского обывателя занимал обыкновенно от семи до десяти сажен в длину и три сажени поперек. Располагали дворы по возможности на высоких местах, для безопасности от полой воды. Кругом дворы огораживались забором, а иногда и острым тыном, т. е. врытыми стоймя в землю заостренными бревнами, достигавшими аршин пяти и более высоты.
Домовитый зажиточный хозяин старался оградить свою усадьбу так, чтобы «через нее никакое животное не пролезло и чтобы слуги соседей не могли прокрадываться к его слугам». В огради всегда было нисколько ворот, большею частью двое: передние и задние. Передние ворота всегда заботливо украшали резьбой, пестро расписывали, и у богатых людей они были крытые, т. е. были устроены вроде подъезда. На верху ворот в верхней доске обязательно находилась икона, по большей части изображение Честного Креста Господня.