Варяжские князья утвердились в стране восточных славян тогда, когда славянские племена жили довольно сложной, разработанной жизнью как в государственном, так и в хозяйственном смысле. Варяжские князья пришли не на пустое место и не к бедным племенам дикарей. Славянские племена того времени жили объединенными в волости, сосредоточившиеся около больших торговых городов. Новгородские славяне призвали Рюрика с братией его только к себе. Отвага и военное счастье самого конунга и его ближайших преемников отдали им в руки княжение во всей стране восточных славян. Варяжские конунги стали князьями славянских городов, с которых собирали дань как в знак подчинения этих городов своей власти, так и в качестве вознаграждения за ту тяжелую службу, какую пришлось нести князьям по охране страны и ее торговли.
Дань князья собирали тем сырьем, которым торговала Древняя Русь. Это обстоятельство, превращая князя в первого и богатейшего торговца города, связывало его интересы с интересами всех горожан и заставляло его жить с ними в ладу, признавая в известной мере их самостоятельность. Вече горожан в Древней Руси является поэтому властью, стоящею рядом с княжеской властью. Это были две власти, равные между собой и действовавшие согласно ради взаимной выгоды. Когда же согласие нарушалось, то торжествовала та сторона, которая оказывалась сильнее: князь, обладавший сильной дружиной, мог заставить вече подчиниться своей воле; сильное своим единством, согласием, богатое людьми и деньгами вече могло не только заставить князя исполнять то, что ему, вечу, желательно, но бывало в состоянии выгнать из своего города князя, «показать ему путь», как тогда говорили, и на его место пригласить другого из того же княжеского рода. Жить и управляться без князя «не повелось», было не в обычае. Князь считался необходимым в правительстве, как главный судья и полководец. В тех случаях, когда он был плохим судьей или плохим вождем, путь ему и указывался. Киевляне изгнали от себя в 1068 году князя Изяслава Ярославича как плохого военачальника, который не только не сумел защитить землю от половцев, но еще, вопреки желанию горожан, отказался продолжать борьбу с ними. Причиной неудовольствия против Всеволода Ярославича было у киевлян то, что он не сам судил, а поручал суд пристрастным тиунам. Зато как дорожат киевляне князем, который умеет водить их ополчение к победе и справедливо держит суд: Владимира Мономаха они призвали к себе, нарушив правила княжеского старшинства, только за его справедливость и большие военные способности, и долго поминали добром этого князя, предпочитая иметь на столе своего города его потомков.
В лице Мономаха киевляне ценили князя, на которого во всем и всегда можно положиться, который сумеет словом или делом выпутаться сам и спасти город при тяжелых обстоятельствах; они ценили доступность и справедливость Мономаха, знали, что при нем люди всегда будут «доходити княжее правды», что он не даст «пакости деяти отроком ни своим, ни чюжим, ни в селех, ни в житех». Мономах был храбрый защитник земли и справедливый судья, ревностный хранитель мира внешнего и внутреннего; за это его и любили киевляне.
Вече правило волостью вместе и наравне с князем, и, конечно, строгого разделения власти веча и князя не могло существовать в то время. Люди тогда жили не по писаному закону, а по обычаю, одинаково обязательному и для князей и для народа, но не вносившему никакого строгого распорядка в течение дел. Можно говорить, что вече управляло волостью, но и князь тоже ею управлял; ход этих двух управлений и определялся обычаем, «стариной» и «пошлиной». При всегда возможных столкновениях немалое значение приобретало то, какие люди стояли во главе веча: очень ли рьяно стоявшие за самостоятельность веча или нет; пожалуй, еще большее значение имело то, каков был князь – легко или не легко поддающийся вечевому требованию, умеющий или не умеющий с ним ладить. Взаимные чувства народа и князя определяли все в их отношениях, как правителей. Любил народ князя, как, например, киевляне любили Мономаха или сына его Мстислава, и тогда никаких разногласий не возбуждалось; а был князь не по нраву народу в силу своего поведения или характера, и тогда столкновения его с вечем бывали часты и не всегда оканчивались благополучно для князя.