Боярин введенный всегда при князе, если не послан для отбытия какой-либо важной должности; и все грамоты, исходящие от лица князя, непременно упоминают имена присутствовавших при составлении ее бояр. Боярин – старший служилый человек князя, он водит в бой его полки, именем князя творит суд и расправу или управляет, чтобы покормиться, каким-нибудь крупным городом в княжестве: это его награда за верную службу. Недовольный своим князем боярин мог уйти к другому удельному владетелю, и измены тут никакой не видели: просто расходились недовольные друг другом слуга и хозяин. Ушедший продолжал считаться владельцем земли в княжестве, которое покинул, мог приобретать земли и угодья и в новом месте своего служения. «Боярам и слугам вольным воля, – договаривались между собой удельные князья, – а селы и домн им свои ведати, а нам в них не вступатися».
Таким образом двор даже среднего удельного князя должен был отличаться сравнительным многолюдством, благодаря обычаю каждую часть княжеского дохода и самого княжества поручать в заведывание отдельным лицам. Так как многие из таких поручений носили характер награды, то были сравнительно кратковременны, продолжались год, два, редко три.
Состав окружавших князя лиц отличался поэтому большой подвижностью. Каждый почти день одни слуги прибывали с «кормлений», другие отбывали. Менялись постоянно и носители должностей; так, казначей и дьяк могли отправляться в посольскую поездку, на съезд с боярами соседнего князя для улажения пограничного сбора, дворецкий мог уехать по приказанию князя для разбора тяжбы игумена подгородного монастыря в дальнем уезде с посадскими.
Бояре всегда рядом с князем, во все радостные и грустные минуты его жизни. Князь слушает их, думает с ними «добрую думу, кая пошла бы на добро»; князь знает, что его бояре хотят ему добра, ищут, как бы ему «безбедно прожити»; они служили еще отцу его, знают, что посоветовать князю, чтобы ему «княжити на добро христианом малым и великим».
Заболев тяжко, князь велит писать духовную. Кругом него собираются бояре; с ними он всю жизнь «веселился и скорбел, отчину соблюдал и укреплял», они же должны присутствовать при его смертном часе. В своей душевной грамоте князь описывает весь заведенный им порядок и завещает детям поддерживать его. Его сотрудники, бояре, лучше всех знали, чего хотел князь, к ним обращал умирающий и свое последнее слово, заклиная их служить вдове своей и детям. «Припомните, – писал князь, обращаясь к боярам, – на чем вы дали мне слово некогда: положить головы свои, служа мне и детям моим; и вы, братия моя бояре, послужите им от всего сердца, в скорби не оставьте их, напоминайте им, чтобы жили в любви и княжили, как я в грамоте душевной указал им, как разделил между ними свою вотчину».
Каждое утро, после обычных молений и завтрака, князь выходил зимой в обширные сени своего дома, а летом на крыльцо или просто на двор. На разостланную медвежью шкуру, охотничий трофей князя, служители ставили скамью или «стуло», т. е. кресло, и князь садился, окруженный своими родственниками и приближенными, готовый встретить и рассудить всех, имевших к нему дело и надобность. Здесь присутствует и духовник князя, с которым он совершал утренние молитвы, и дьячок, который пел и читал молитвословия, а теперь с пером за ухом и чернильницей на шее, с пуком бумаги под рукой, готов вести все несложное канцелярское дело удельного государствования и хозяйства.
На княжеский двор собирались начальники всех «путей» – у каждого было что доложить князю, спросить верховного распоряжения или одобрения собственных распоряжений. Набиралось много и посторонних просителей. Не поладившие с дворецким крестьяне, хотевшие снять землю в дворцовых угодьях, били челом князю, чтобы он оброку сбавил; погорельцы-крестьяне приходили просить помочи; потерпевшие неудачу в хозяйстве от града, засухи или мороза, со слезами, земно кланяясь, просили самого князя повременить спрашивать с них оброки; недовольные судом наместников и волостелей шли тоже на княжеский двор и молили суда правого и милостивого.