Верховным государем над всей Русью является в это время хан Золотой Орды, царь, как его зовут люди книжные. От него получают ярлыки (инвеституру) великие князья – владимирский, московский, тверской, рязанский; если положение хана соответствует месту, занятому в средневековой Европе императором Священной Римской империи, то положение великих князей может соответствовать положению королей. Под великими князьями были князья удельные, как герцоги в средневековой Европе были под королями. Еще ниже стояли бояре-землевладельцы и монастыри, обладавшие правом суда и сбора даней в своих имениях. Суверенитет в удельной Руси принадлежал хану, а от него князьям великим и удельным, и выражался в праве дипломатических сношений, в праве иметь свою монету, раздавать землю и т. д.
На западе многие феодальные сеньоры присвоили себе суверенные права, называли себя государями и стремились во всем поступать, как независимые государи. Наши бояре-землевладельцы и монастыри не выбились из-под власти удельных князей. Вольные слуги свободно переходили от одного князя к другому; служа одному князю, вольные слуги могли иметь вотчины в уделе другого; служа по договору кому хотел, вольный слуга по суду и дани зависел и от того князя, в уделе которого была его вотчина. По замечанию В.О. Ключевского, удельный князь «похож на сеньора, но его бояре и слуги вольные совсем не вассалы», потому что в их отношении к князю нет: 1) обязанности служить тому князю, во владении которого находится вотчина боярина, и 2) нет наследственной обязательности службы; в уделах поземельные отношения вольных слуг строго отделялись от служебных.
«Значительный удельный князь правил своим уделом посредством бояр и вольных слуг, которым он раздавал в кормление, во временное доходное управление, города с округами, сельские волости, отдельные села и доходные хозяйственные статьи с правительственными полномочиями, правами судебными и финансовыми. Некоторые бояре и слуги сверх того имели в уделе вотчины, на которые удельный князь иногда предоставлял вотчинникам известные льготы, иммунитеты, в виде освобождения от некоторых повинностей или в виде некоторых прав судебных и финансовых. Но округа кормленщиков никогда не становились их земельною собственностью, а державные права, пожалованные привилегированным вотчинникам, никогда не присвоялись им наследственно. Таким образом ни из кормлений ни из боярских вотчин не выработалось бароний». Получалось соотношение, сходное с западноевропейским феодальным, но не тожественное. Бояре и слуги вольные, поряжаясь на службу удельному князю, били ему челом; князь давал им за службу жалованье; это то же, что в феодальных европейских отношениях бенефиций; получал его человек также до тех пор, пока служил. На Западе, как бенефиций, раздавалась преимущественно земля. Удельные князья тоже раздавали своим слугам участки своей дворцовой земли, но чаще и больше раздавали в качестве жалованья за службу «в кормленье» должности; земли было много у бояр, и они предпочитали получать кормленье от должностей, так и писалось в грамотах, например: «пожаловал есмя Ивана Григорьевича Рыла… волостью Лузою (т. е. волостелем в Лузу) за выезд к нам, в кормленье. И вы все люди тое волости, чтите их и слушайте, а они вас ведают и судити и ходили велят у вас тиуном своим»…
«Эти кормленья на Западе, – говорит проф. М.К. Любавский, – как известно, сделались наследственными ленами: там герцоги – наши воеводы, графы – наши наместники, вице-графы, или виконты – наши волостели, сделались наследственными обладателями своих должностей и сопряженных с ними доходов. Но у нас кормленья не сделались не только наследственными, но даже и пожизненными, давались обыкновенно на года и вообще на короткие сроки. Причиною этого была бедность наших князей, которые не имели возможности зараз кормить всех своих слуг, а должны были соблюдать в этом отношении известную очередь». То, что есть феодального во всех этих чертах русской жизни удельных времен, наблюдается не очень последовательно и определенно; по-видимому, это феодальное начало было совсем еще в зачатке своего развития, а развиться дальше и отвердеть в определенных формах не могло потому, что в условиях того времени было гораздо больше стремления к образованию крупного государства, а не к дроблению на мелкие владения. В довольно прочно сбитое целое связывала тогдашнюю удельную Русь татарская власть, которая не позволяла отдельным частям земли обосабливаться и все их вместе заставляла ощущать тяжесть ига, как общенародное бедствие. И князья и народ жили стремлением сбросить это иго. Народные восстания против татар, особенно в первое время их владычества, и постоянная оговорка в княжеских договорах: «оже ны Бог избавит от Орды», отчетливо говорят, насколько живо было это стремление; идейно оно должно было поддерживать чувство национального единения всей Руси.